Наша первая ночь. Я смотрела на Никусю и понимала, почему я не злюсь на Лешу, я просто его не любила по-настоящему, нет. Наши отношения были нужны для того, чтобы появилась Вероника. Чтобы моя душа и сердце находили в ней мой собственный бальзам любви и силы. Я не была больше одинока, в капсуле у меня была моя принцесса. Что бы ни происходило дальше, только в ней мое лекарство, засыпая, мне есть, за что сказать Богу спасибо. Благодарю.
Закончим главу о родах кратким подведением итогов о процессе в целом.
Спасибо моему врачу за терпение и профессионализм, за мое спокойствие, спасибо медперсоналу. Сама палата, в которой мы находились с малышкой три дня после, тоже была достойной. Скажем так, потраченная сумма была оправдана, хотя в теории это все должно было быть бесплатно. Не спасибо персоналу в отделении новорожденных. Я, как неопытная, чуть с ума там не сошла в первые дни, потому как никто даже не напрягался, чтоб объяснить хотя бы, как правильно к груди прикладывать. Может мне не повезло, но одна из медсестер пришла с таким маникюром, что никак не могла обработать малышке пупок и как следствие тупо его оторвала. Спасибо санитарке, которая по возрасту мне в бабушки как раз пришлась бы, за то, что привела меня, бегающую с температурой по коридору, в поиске хоть какой-то медсестры в чувство. А бегала я, потому как на второй день моя грудь была просто дубовой от молока и безумно болела, потому как я прикладывала малыша по каждому требованию, как следствие, малая прокусила грудь и поперхнулась кровью. Я, взбешенная, никак не могла найти персонал. Бабуля помыла малую, сделала мне чай, размяла грудь, сцедив молоко. Показала, как правильно кормить и по какому графику. Заметьте, это не входило в ее обязанности, но она не прошла мимо, опять же сработала моя теория про безразличие. На третий день нас выписывали домой. За мной приехала сестра и мои друзья. Папе дома помогли накрыть какой-никакой стол и мы сели праздновать. Малая вела себя тихо, а внешне была сплошное очарование, я никак не могла понять, как же можно от такого ангела отказаться. Папины коты, увидев орущий комок, просто захотели выпрыгнуть в окно, чтоб не мучиться, но папа не позволил им отделаться так легко, и мы зажили новой, яркой и сложной жизнью.
Спустя две недели я решила вернуться на работу. Все были в шоке, но объяснять что-либо не хотелось, сказала, что не могу дома сидеть, и меня взяли на полдня. В тот вечер впервые позвонил Леша и предложил встретиться. Сказать, что меня передернуло, ничего не сказать. Встреча была недолгой. Поздравил с родами, сказал, чтоб не злилась, и обещал помогать с малой. В тот момент я смотрела на него и радовалась, что не ошиблась в нем как в человеке…
…Когда малой исполнился месяц, я приступила к работе, все были рады. Вроде все нормально шло, и только мой шеф-повар ходила, странно косясь на меня. Лена знала о том, кто отец ребенка, и была моей поддержкой в ресторане. В один из вечеров, не выдержав ее взглядов, я просто в лоб спросила: «ну что?!», лучше бы не спрашивала, правда. Ответ меня прибил к самому полу. Оказывается, что Алина была на пятом месяце беременности. Всё. Да что же ты за сука-то такая, да какой ты нафиг мужик, ты реальный мудак и ничтожество. То есть мой ребенок тебе не алё, не готов видите ли, а тут, так и свадьба, и папа сразу. Я родить еще не успела, а ты уже молодец какой, и тут отметился. Сразу стал понятен его визит с перемирием, иди ты в ж.. с таким перемирием, ты просто испугался, что я в гневе всю правду о тебе выпалю! Ох меня несло. Эмоции просто шкалили, ну как? Зачем? Лучше бы были вот так, чужими, да, мне бы было больно, но пережила бы, а тут своей низостью просто разбудил во мне чувство презрения. Я знала, что она таскается за ним по всем объектам, вечно ноет и закатывает истерики, но это был его выбор счастья, не мне судить. Мы пересеклись лишь однажды, и я еле разминулась с ее животом в проходе. На Лешу было жалко смотреть, трус. Расчехлился он быстро, увидев, что я продолжаю молчать, быстро забыл свое обещание помогать. Теперь наше общение прекратилось окончательно и, я думаю, бесповоротно…
На работе я долго не выдержала, морально не могла там находиться и видеть ее беременную, думаю, это все-таки была обида. Я ушла некрасиво, просто не вышла на работу, в одно утро просто не смогла. Позже я буду просить прощения за свой такой низкий поступок и смогу восстановить общение с руководителем, а сейчас я придумывала какую-то бредовую причину в оправдание. Как жить дальше? А фиг его знает. Пока вариантов не было, был маленький ребенок на руках, я понимала, что найти нормальную работу с таким обстоятельством будет, мягко говоря, сложно. Но сдаваться нельзя было, ну поревела ночь, может две. А потом собралась, взяла себя в руки и начала искать. Зато папа! Как же изменился отец. Изначально был даже слегка обиженный за то, что не родила внука, ну глупо, не правда ли. Но малая его покорила. Никто, никто и никогда бы не мог представить МОЕГО отца меняющим памперс месячной малышке, кормящий из бутылочки молоком и гордо гуляющий с ней по двору, хвастаясь, как мальчишка, перед проходящими мимо. Это правда было круто, он был моей опорой тогда, его распирала гордость, что у малой его фамилия и отчество. Мы с братом отошли на второй план, малая стала его миром. Вышел на пенсию и помогал мне как мог.
О чем я?! Да если бы не папа, то о работе я могла бы только мечтать. На этом отрезке жизни хотелось бы выразить благодарность моей двоюродной сестре Виктории. Она пожертвовала своим временем и домом, переехала к нам на несчастные 10 квадратных метров и ютилась со мной, в явно дискомфортных условиях, но она с моим папой вытянула меня. Были моими помощниками и не давали возможности сдаться.
Как-то было. В сменах работы пролетел год. Я каждый месяц исправно ходила в администрацию и вообще всюду, куда только могла ходить, с просьбами помочь с жильем. У меня не было других вариантов, мне нужно было где-то жить с малой, а вариантов не было. Думаю, вопрос с квартирой заслуживает отдельной главы.
Мы и государственное жилье
На момент моего первого обращения, официально я не была еще одинокой матерью. Я была беременной девочкой без статуса и не могла претендовать на льготы. То есть то, что на 10 квадратах проживало три взрослых человека – это норма. Отец лет 30 числился в очереди на улучшение жилищных условий и мог бы числиться и дальше, если бы не мое упрямство. По сути, я не знала, куда и к кому мне нужно было идти. Поэтому ходила всюду. Самым сложным и унизительным испытанием, наверное, было, когда приходилось объяснять упитанным и ухоженным чиновникам, почему мне нужно получить жилье и в каких условиях живу сейчас. Дальше начиналось цирковое выступление, разное по сценариям, но всегда унизительно не смешное. Разводили руки, опускали глаза, обещали попозже, просили перезвонить через полгода, а еще лучше никогда. Мои похождения были длительными, почти полтора года регулярных отказов подрывали мою надежду и веру, уже и родила, и статус был, все было, кроме совести у людей, от которых зависело решение. Каждый раз, видя мои слезы после полученного отказа, я сама себе говорила, что больше не хочу, не могу, папа молчал. Молчал, потому как он видел уже неоднократно, как спустя дня три, четыре я, собравшись, снова шла куда-то на прием. Я долго получала отказы, пока в один из дней инспектор, принимающий заявления, не выдержал и не сказал мне дополнить свою писанину одним предложением. Я сидела ошарашенная от того, что, оказывается, ключевым являлось предложение: «Прошу личного приема». Все! Через месяц я уже сидела под кабинетом, сидела и не могла не думать об остальных принимающих каждый раз мои заявления. Им всем было попросту пофиг. Мое любимое «человеческое безразличие» как много масок ты носишь среди нас.
