ЛюсьенЯ оставила книжку в качестве своеобразного memento mori[7] в ящике своего туалетного столика и больше не смела ее раскрывать.
Вторая половина февраля выдалась холодной, пасмурной и очень тяжелой. После отъезда Люсьена в Велле пару раз шел снег.
– Ему бы понравилось, – сказала я Марку.
– Все любят смотреть на снегопад, – заявил муж.
Мы стояли и смотрели на наш покрытый изморозью, сверкающий на свету плуг на фоне черных полей и леса вдалеке.
Мы никого не видели из Лондона и Ленфорда до конца месяца, когда произошла встреча с представителем Департамента по вопросам окружающей среды. В зале приходской церкви теснились фермеры, уставшие от окота овец, измученные от недосыпания. По окнам струились капельки конденсата. Терпения, как воды, не хватало.
Председатель местного отделения Национального союза фермеров представил докладчика.
– Надеюсь, он станет нашим ангелом Гавриилом и принесет нам благую весть.
Однако с самого начала было видно, что у человека из Чрезвычайного комитета по борьбе с засухой (ЧКБС), как следовало из аббревиатуры, стоящей после его фамилии, нет ангельских крылышек. Он являлся экспертом в борьбе с паникой, в манипулировании человеческим мнением и словесной игре.
– Что вы намереваетесь делать по этому поводу?
– Что будет с обеспечением страны продуктами питания?
– Кто-то должен что-то делать по этому поводу.
– Что он может сделать? – тихо сказал мне Марк. – Он же не Бог.
– А что делать с такими местами, как Велл? У них воды хватит на целый резервуар.
Чиновник говорил землевладельцам, что по всем вопросам им следует обращаться на горячую линию информационной помощи в борьбе с засухой, номер 0816…
– Колдовство, – оборвала его пожилая женщина, стоявшая сзади с младенцем на руках.
– Химикаты.
– Они крадут чужую воду.
Наши соседи не стеснялись в предположениях.
Марк локтями протолкался к выходу. Мы неслись к автомобильной стоянке в полной темноте. Я крикнула ему, чтобы так не спешил. Мы молча вернулись домой пешком, молча легли в кровать, молча выключили свет. Перебравшись сюда, мы торжественно поклялись друг другу, что не позволим солнцу зайти из-за очередных скандалов. Мы очень старались сохранить верность своему слову, но как в пабах второго января полным-полно курильщиков, так и в мире – полным-полно рисков оступиться.
На следующее утро я встала первой, открыла жалюзи, выглянула в окно и сказала Марку:
– Я больше этого не вынесу.
– Чего этого?
– Одиночества. Все время жить под дождем.
– Значит, ты единственный человек в нашем расчудесном Соединенном Королевстве, кто мучится из-за этого душевными терзаниями, – сказал Марк, садясь на край кровати.
Он, дрожа, натянул джинсы. Хотя ночью было очень холодно, мы всеми силами старались избегать друг друга. Когда мое колено случайно коснулось его спины, мы отпрянули друг от друга, словно незнакомцы.
– Знаешь что? Мне надоело находиться в центре общественного порицания. В Лондоне мы через это прошли. Ничего хорошего в этом нет. Сейчас я хочу быть такой же, как все. Лучше уж страдать, как другие, от этой чертовой засухи.
Марк подошел ко мне и обнял. Мне хотелось от него отшатнуться, но я этого не сделала. Я подумала, что, если отшатнусь сейчас, дороги назад не будет.
Он спросил меня однажды после долгого допроса в полиции насчет лэптопа:
– Ты считаешь меня омерзительным?
Мы не могли вернуться ко всему этому ужасу, но, что касается имения, у Марка не было вразумительных ответов, лишь всякие банальности. Велл получил свое название не просто так. История. География. Геология. Логика. Юрист и фермер… Он и его альтер эго прекрасно дополняли друг друга, вот только произносимые Марком шизофренические банальности были не по мне. Я его оттолкнула, посоветовала раскрыть глаза и посмотреть на нашу зеленую траву, подснежники под кустами живой изгороди, на набухающие почки деревьев… А затем взглянуть за пределы нашей земли – на серо-стальную землю, переживающую полнейшее запустение.
