Пусто. Айдан пересек трапезную и вышел на улицу. Он оказался прав. Вдали он увидел Пиппу, спешившую по обрамленной деревьями широкой дороге в направлении Вудроф-Лейн и вселявшему суеверный ужас району вокруг Тауэр-Хилл. Вырвавшийся на свободу ветер шевелил переплетенные кроны каштанов. Облака медленно наплывали и сгущались, погружая все вокруг в темноту. Он вздохнул. В воздухе пахло надвигающимся дождем, доносились слабые раскаты далекого грома. Где-то опять сверкнула молния.
Она прибавила ходу и уже почти бежала.
«Обернись, – мысленно обратился он к девушке. – Обернись, посмотри на меня».
Но вместо этого Пиппа приподняла юбки и побежала.
С того места, где стоял Айдан, казалось, будто рука Господа распорола облака и ниспослала пучок огня вниз, на землю, чтобы уничтожить сердце Лондона. Раскаты грома создавали впечатление, что раскалывается земля. Тучи как будто прорвало, и начался дождь.
Не раздумывая ни секунды, он рванулся в самую гущу разбушевавшейся стихии. Дождь швырял в него огромные холодные капли, тяжелые серые тучи снова рассекла молния. Он прикрыл глаза от ливня рукой и начал всматриваться в пропитанные водой сумерки. Канава посреди улицы уже переполнилась и превратилась в полноводный поток, наполненный нечистотами большого города.
Тут и там люди искали укрытия, но темень поглотила Пиппу. Он громко позвал ее по имени. Буря заглушала его голос. Рыча проклятия, он начал методичные поиски по обеим сторонам дороги, в переулках, что попадались ему на пути, удаляясь то южнее к реке, то западнее – в сторону собора Святого Павла.
Буря нарастала, ветер мешал идти, рвал одежду. Утопая по колено в грязи, он продолжал поиски.
Он углубился уже далеко на запад, выкрикивая ее имя и проглядывая все улочки.
На какой-то мрачного вида улице ветер сорвал со стены дома поблекшую рисованную вывеску. Вывеска ударилась в дверь, ведущую в подвал, затем отлетела куда-то в сторону и застряла на куче древесных опилок.
Айдан услышал слабый приглушенный плач. С нахлынувшей надеждой он отодвинул вывеску и расшвырял опилки.
Там сидела Пиппа, уткнув подбородок в колени и сжав голову руками. Опять грянул гром, она вздрогнула, словно ее ударили хлыстом.
– Пиппа. – Он тронул ее за трясущееся плечо. Она вскрикнула и подняла голову.
Сердце Айдана забилось. Ее застывшее от ужаса лицо, залитое дождем и слезами, казалось белым в сумраке бури. Страх ослепил ее, она его не узнавала. Такой взгляд, полный безумного ужаса, он видел только раз в жизни: на лице своего отца перед самой смертью.
– Пиппа, очнись, с тобою все в порядке?
Она не отозвалась на свое имя, но пробубнила что-то неразборчивое. Бессмысленный бред или она говорила на другом языке?
Потрясенный, он схватил девушку в охапку, прикрыт своим плащом и, прижав к груди, нагнулся, чтобы и головой прикрывать от дождя. Она не сопротивлялась, наоборот, прильнула к нему, словно их носило по волнам бушующего моря. Он ощутил в себе страстное желание защищать эту девушку. Никогда не ощущал он жизнь так остро. Ему было ниспослано уберечь эту маленькую бродяжку в своих объятиях.
Но она все так же не узнавала его, даже когда они вернулись в дом Ламли. Девушку, называвшую себя Пиппой Трюхарт, одолевали сонмы демонов.
И Айдан О'Донахью оказался перед необходимостью одолеть их всех.
«Задраить все люки тесом! Закрепить штурвал! Держать по ветру!»
У мужчины в бушлате был странный хриплый голос. Он сердился или был чем-то напуган. Совсем как папа, когда его лоб пылал от жара и его уложили в постель и никого к нему не пускали.
Она прижалась к мохнатой шее своего пса и посмотрела на няню, сидевшую в другом углу этой мрачной каморки. Нянины пальцы судорожно перебирали розовые жемчужины четок (тех самых, которые та спрятала от мамы, ведь мама была реформисткой). Няня повторяла одни и те же слова: «Пресвятая Мария, Пресвятая Мария, Пресвятая Мария».
Неведомая сила поднимала судно все выше и выше. Всеми фибрами души она ощущала подъем. И вдруг, много быстрее, та же неведомая сила кинула их вниз.
Няня запричитала громче: «Пресвятая Мария, Пресвятая Мария, Пресвятая Мария…»
Пес жалобно заскулил. Его шерсть пахла еще и соленым морем.
Уши разрывал грохот трещавшего дерева. Она услышала визг блоков, по которым с бешеной скоростью неслись рвущиеся тали. Истошный крик мужчины в бушлате. И вот ей приходится выбираться из этого тесного мокрого места. Вода уже заливает пол. Дышать нечем.
Она открывает дверь. Первым наружу вырывается пес. Она спешит за ним по наклонным деревянным ступеням. Сорванные с креплений бочки перекатываются по проходам и палубе. Она слышит страшный рев океана, оглядывается в поисках няни, но видит только, как та взмахивает рукой с розовыми жемчужинками, зажатыми побелевшими пальцами. Вода накрывает няню с головой…
Нет!..
Пиппа села в кровати. На мгновение комната поплыла. Потом все медленно пришло в норму. В камине догорают поленья. Трепещет свеча на столе. Высокие толстые колонны поддерживают балдахин над головой.
И О'Донахью Map, сидящий в ее ногах на кровати.
Она прижала руку к груди. Она ненавидела это свое состояние, когда ей не хватало воздуха и она никак не могла надышаться. Так случалось, когда она была чем-то напугана или приходилось дышать морозным воздухом. Сердце билось. Испарина выступила на лице и шее.
– Кошмары? – спросил Айдан.
Она закрыла глаза. Видения исчезли, не оставив следа, словно туман, рассеянный ветром. Но осталось ощущение ужаса.
– Так бывает. Где я?
– В доме Ламли. Тебя поместили в спальне. Глаза ее расширились от удивления, затем подозрительно сузились.
– Почему?
– Я твой покровитель. Ты будешь жить там, где я укажу.
Она вздернула голову:
– И что вы потребуете взамен?
– Почему я должен вообще что-либо от тебя требовать взамен?
Пиппа долго и внимательно смотрела на него. Нет, О'Донахью Map не напоминал мужчину, силой удерживающего женщин для своих плотских утех.
– Как я понял, гроза не по тебе, – заметил он.
– Нет, я… – Все выглядело слишком глупо. Лондон таил в себе куда больше опасностей, чем гроза и буря, а она умудрилась прожить в Лондоне столько лет. – Спасибо, мой господин. Спасибо, что пошли за мной. Мне не стоило убегать столь поспешно.
– Что правда, то правда, – мягко согласился он.
– Но ведь не каждый день меня спрашивают, что я вообще забыта на этом свете.
– Пиппа, ты меня не так поняла. Мне не следовало подвергать сомнению твой выбор.
– Люди любят управлять другими. – Девушка согласно кивнула. Сдвинув брови, она оглядела комнату. – Я почти ничего не помню. Буря была очень страшной?
