Сигна протянула к нему руки, и слезы катились по ее щекам, когда она прощалась с ним.
— Я никогда не забуду, как много хорошего ты для меня сделал, — прошептала она.
У Блэйка пошла кругом голова от ее слез, причиной которых был он сам, и от ее красоты. Необычная, прекрасная юная Сигна, в новом дорожном пальто, маленькой красивой шляпке. В ней осталось очень мало от ребенка, зато появилось многое от женщины. Но он знал, что будет вечно тосковать по тому ребенку в линялых шортах и рубашке, со светлыми волосами… по той Сигне, которую он впервые встретил и полюбил в Сунгей-Муране.
— До свидания, дорогая, — выговорил он, наконец, охрипшим голосом и обнял ее.
Она крепко прижалась к нему, не думая о Кертисах, смотрящих на них, и подняла мокрое от слез лицо для прощального поцелуя.
— Спасибо тебе огромное. Пиши как можно чаще, я тоже постараюсь, — глотая слезы, сказала она. — Ах, Блэйк, как бы мне хотелось, чтобы ты ехал со мной.
Эти слова он вспоминал намного позже, когда она уже уехала. Слова и легкое, нежное прикосновение ее губ к его щеке. Кертисы настояли, чтобы он поужинал с ними в Сингапуре и посмотрел эстрадное выступление в кабаре. Но он, казалось, ничего вокруг не видел и весь вечер был мрачен и молчалив. Когда Кертисы вернулись домой, миссис Кертис заявила мужу, что она «уверена, что очень скоро молодой Сондерс соберет пожитки и ринется в Англию за Сигной Мэнтон».
Она оказалась права. Именно так и случилось.
Через неделю после отъезда Сигны, преследуемый мыслями о ней и ее прощальными словами: «Ах, Блэйк, как бы мне хотелось, чтобы ты ехал со мной», Блэйк начал готовиться к отъезду из Сингапура.
Он любил Сигну, она нуждалась в нем. Один Бог знает, говорил он себе, что с ней случится в Англии. Вдруг она не найдет сестру? А если даже найдет, то все может сложиться неудачно… Или в ее жизни опять объявится Гардинер и все усложнит и испортит. Вообще-то Блэйк был стоиком и не отличался богатым воображением. Но его воображение прямо-таки впадало в буйство, когда он представлял себе Сигну в Лондоне, одну и без друзей.
Удача благоволила ему настолько, что в округе объявился американец, горящий желанием выкупить его долю в плантации. Он передал этому человеку поместье, взял денег столько, сколько ему было необходимо, и предоставил юридической компании в Сингапуре уладить все остальные формальности. Затем он отправился в Англию на первом же корабле, шедшем в ту сторону.
Глава 5
Туманным утром в конце октября Сигна прибыла в Англию. После проведенных в Малайе лет здесь ей казалось холодно и мрачно. Несмотря на толстое пальто, она дрожала в поезде всю дорогу от Ливерпуля, где она сошла на берег, до Лондона.
Но она была рада, что ее путешествие наконец завершилось. Долгие недели на борту судна были не из приятных. Единственной компанией в дороге стали ей печальные, полные страха мысли. Другие пассажиры не вызывали в ней интереса. Ни одному мужчине на корабле так и не удалось пококетничать со светловолосой молодой женщиной. Она избегала общества людей, писала длинные письма Блэйку, которого ей с каждым днем не хватало все сильнее, и старалась не позволять мыслям об Иворе и своем безумном замужестве слишком расстраивать себя.
И вот она очутилась в родной стране отца, на пути в Лондон, где надеялась отыскать свою незнакомую сестру. Она во все глаза разглядывала проплывающий за окном пейзаж, пораженная его непривычностью.
Она видела фотографии Англии, киноленты в кинотеатрах Сингапура. Сейчас она сама оказалась здесь и все было настоящее. Сельская местность, дубы, их коричнево-красные листья, срываемые с деревьев осенними ветрами. Серый дождь. Деревушки, непривлекательные городки Мидленда и, наконец, череда пригородов, потрясшая Сигну, и еще более удивительный Лондон.
И только в такси, которое везло ее по адресу в Вестминстере к адвокатам Паулины, она почувствовала, как ее настроение постепенно улучшается.
Он немного пугал… но все равно захватывал, этот огромный красивый город с внушительными зданиями и парками. Река… Вестминстерский мост и здание Парламента, величественные шпили аббатства — эти картины Лондона, увиденные впервые, навсегда запомнились Сигне. И вот, наконец, контора адвокатов.
Спустя не так уж много времени она вышла из этой конторы в еще более приподнятом настроении. В руке она держала адрес Паулины. Паулина Мэнтон звалась теперь Паулой Владамир. Под этим именем она танцевала в Русском балете. Адвокаты сказали, что сейчас она выступает в «Ковент-Гарден», живет в квартире на Уайтхолл-Корт, окна которой выходят на чудесную реку, что так запала в душу Сигне.
Позвонив в квартиру сестры, Сигна почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Какая она, Паулина? Будет она рада или расстроена, узнав, что у нее есть младшая сестра? Похожи ли они внешне друг на друга? По характеру, конечно, они совсем разные. Паулина должна быть очень талантлива. В Русском балете танцевали только лучшие. По-видимому, она была великой балериной… и имела огромный успех, завоевала известность и заработала немало денег.
Сигна очень хотела увидеть ее. Им надо столько всего обсудить! Паулина расскажет об их матери, с которой она жила, Сигна сможет поведать Паулине об отце, которого та не помнила. Все это было так волнующе. Если бы не темные, зловещие мысли об Иворе и их браке, то и дело мелькавшие в ее голове, Сигне казалось, что сегодня она была бы счастлива.
Дверь открыла служанка. Это была квартира с гостиничным обслуживанием, но у Паулины была своя служанка. Девушка сказала, что мадемуазель Владамир нет дома, но она вернется к шести часам, так как на это время у нее назначена здесь встреча с джентльменом.
Сигна застенчиво улыбнулась служанке:
— Я — родственница мадемуазель. Можно я подожду?
Служанка заколебалась, но, глядя на Сигну и зная теперь, что она «в родстве» с хозяйкой, все же согласилась.
Сигна бродила по комнате, захваченная открывшимся ей зрелищем. Она была знакома с жильем в основном на примере бунгало на плантациях и отелей в Сингапуре. Эта квартира была роскошной, современной, просто фантастической. Из просторной гостиной с кремовыми стенами и зелеными парчовыми занавесями на высоких окнах открывался вид на Имбанкмент-Гарденз и реку. На полу лежал толстый пушистый ковер нежно-зеленого цвета в тон занавесям. Мебели было немного, но она казалась красивой и дорогой. Диван с обшивкой из парчи, заваленный подушками; книжный шкаф, заставленный книгами в кожаных переплетах; глубокие мягкие кресла; кабинетный рояль, открытый, усыпанный нотными листами; радиола. А над камином, в котором распространяя волны тепла тлели угли, — изысканное полотно Дега, изображающее балетную сцену.
Кругом стояли цветы. Большая ваза с лилиями на рояле, золотые и бронзовые хризантемы в огромной напольной вазе у окна. Паулина явно любила цветы и получала их в огромном количестве. Каминная полка была завалена визитками и пригласительными билетами. Мадемуазель Владамир, похоже, были рады видеть везде.
