— Ну разве не ангел? — прошептал Коб двадцать минут спустя, когда они уложили девочку спать в детской.
Глядя на счастливое розовощекое создание, мирно посапывающее в кроватке, Алиса хмыкнула:
— Посмотри на этого ангелочка, когда он проснется, и ты увидишь сущего дьявола. Она заряжена динамитом, Коб, в точности как ее… — Алиса прикусила язык, судорожно вцепившись в спинку детской кровати.
Коб прокашлялся.
Комната наполнилась такой тишиной, что Алисе казалось, она слышит хруст суставов, когда он переминался с ноги на ногу.
— Наверно, нам лучше…
— Может быть, мы…
Они заговорили одновременно и еще больше смутились.
Три года разлуки и миллион обид лежали между ними, разве можно ожидать, что они встретятся как ни в чем не бывало? Алиса пыталась взять себя в руки.
Показав жестом, чтобы он последовал за ней, она направилась к дверям. Мысли вихрем кружились в голове. Надо быть дурой, чтобы не предвидеть, какое воздействие на нее окажет присутствие Коба. Конечно, она выросла, но ни время, ни «жизненный опыт» не могут изменить ее чувств, когда он стоит рядом. А если бы Коб знал, что их брак все еще действителен? Способна ли она сейчас рискнуть и открыть ему секрет?
Будущее дочери висит на волоске, напомнила она себе, тихо закрывая дверь детской.
— Алиса, я… — В холле Коб прислонился к стене.
— Коб, — она протянула руку, прерывая его. — Нам еще многое надо обсудить. И я должна сказать тебе что-то важное.
— Дорогая, — Коб провел рукой по голове, приглаживая короткие черные волосы, — после того, как узнаешь, что ты отец, трудно сосредоточиться на чем-то еще.
— Слава Богу, что ты так считаешь. — Она чуть улыбнулась. — Я как раз хотела тебе предложить продолжить разговор позже и в более… м-м-м… нейтральном месте.
— Мне нравится твое предложение. — Он обвел взглядом безвкусный холл и расправил плечи, будто освобождаясь от какого-то груза.
— Хорошо, — удовлетворенно вздохнула она и скрестила на груди руки. — Тогда я договорюсь с моим адвокатом, и мы сможем встретиться в его…
— Что?! С адвокатом? — Он попятился, будто она толкнула его.
— Коб, но ты же согласился на нейтральное место.
— Да, но нейтральной была бы для меня встреча в центре города. Завтра в полдень назначено открытие родео. Торжественный парад участников, на площади установят лотки с едой и сувенирами… Мы могли бы устроить себе выходной день в честь того, что я наконец узнал о своем ребенке. Там бы и поговорили. Непринужденная обстановка, никакого давления, вокруг полно народа…
У Алисы вытянулось лицо. Она решительно шагнула вперед.
— Где народ, там и сплетни. Ты представляешь, сколько пересудов вызовет наше совместное появление?
— Очень хорошо представляю, дорогая. — Глаза потемнели и заволоклись дымкой желания.
У Алисы подгибались колени, будто она только что спешилась после многочасовой изнурительной скачки. Она ни разу не была ни с одним мужчиной, кроме того, что стоял напротив. Но никто другой ей и не был нужен. Ни один мужчина не мог воздействовать на нее так, как Коб: прикосновением, взглядом, словом…
Кожа стала влажной. Алиса вздрогнула, но не от холода — от ожога собственных воспоминаний. Несмотря на прошедшие три года, она помнила каждую клеточку тела Коба, каждый его шрам, родинку, морщинку… Хотела забыть и не могла, как его мозолистые ладони царапали нежные груди, как его губы исследовали ее рот, потом тело, пока он не…
— Нет, Коб, нет. — Она тряхнула головой, прогоняя воспоминания. — Нам с тобой нельзя появляться в центре города. А о том, чтобы провести вместе целый день, не может быть и речи.
— Почему? Ведь это совершенно невинно. — На подбородке проступил розовый шрам.
— Нет. — Она резко мотнула головой, радуясь, что новая стрижка добавляла решительности этому жесту. — На открытии родео? Ну, знаешь ли… И ты полагаешь, что это подходящее место для серьезного обсуждения судьбы нашего ребенка, не говоря уже…
— Хи-ха-хоу, а вот и дедушка!
Алиса поежилась. Отец уже поднимался по лестнице.
— Где мой маленький ковбой? — басил он, подражая койоту из мультфильма.
— Проклятье! — простонала Алиса. — Угораздило же их вернуться домой именно сейчас.
— Дорогая, твоих родителей как опытных шоуменов отличает одно очень важное преимущество — чувство времени, — усмехнулся Коб.
— ДОРОГОЙ, моих родителей как проведших всю свою жизнь на ранчо ковбоев отличает еще одно очень важное преимущество — стрельба без промаха, — прошептала Алиса. — Знаешь, как они огорчатся, когда после стольких лет обнаружат тебя здесь?
— Нет, не знаю и не хочу знать. — Он скрестил на груди руки. — Жить в постоянном страхе, опасаясь огорчить родителей, всегда было твоим уделом.
— БЫЛО моим уделом. — Она тоже скрестила на груди руки. — Многое изменилось, Коб. Родители больше не управляют моей жизнью.
— Йип Картрайт, будь потише, — попросила Долли мягко, но решительно. — Клянусь, ты разбудишь нашу крошку. И тогда Алиса заставит нас обоих прятаться по углам.
Алиса удовлетворенно улыбнулась: слова матери как бы подтверждали ее новый статус независимой личности.
— Вот еще! Малышка спала бы и под пушечную канонаду, если бы мамочка не приучила ее спать в тишине, — пробасил Йип. — Ну что может знать о детях такое неуравновешенное существо, как Алиса? Я люблю ее как собственную жизнь, но ты же знаешь, ма, какую беду способна натворить наша инфантильная дочь, если за ней не присмотреть.
У Алисы от унижения опустились руки. Несколькими фразами отец уничтожил все, чего она достигла за три года. Да еще в присутствии Коба!
— Уже прогресс, — усмехнулся Коб, нежно касаясь ее плеча, — теперь он лишь пытается присматривать за тобой.
— Присматривать за мной? — пробормотала Алиса свистящим шепотом, казалось, струйка пара вырвалась из закипающего чайника. — Ну что же, пусть попробует!
— Только дедушки, только они все знают о малышах. И я скажу…
— Папа! — Алиса подошла к перилам ведущей вниз лестницы и сжала их с такой силой, будто это были поводья норовистого мустанга.
— Алиса, это ты? — спросил Йип, задирая голову вверх.
— Кто же еще, конечно, я, — раздраженно ответила Алиса. — Ведь ваша инфантильная дочь не может позволить себе переехать в свой дом — туда, где за ней и ее ребенком никто не будет присматривать.
— Не порть себе нервы по пустякам, — безмятежно проворковала Долли.
— Это уж я сама решу, что мне делать: портить себе нервы, ругаться, закатывать истерику — пока до вас наконец не дойдет, что я уже не ребенок.
— О-хо-хо, детка, и что это тебе попало под седло? — раскатисто пробасил Йип.
