Он смотрел испытующе. Ник не знал, что сказать. Эта парочка вывела его из себя. Если бы не они, Алана не пометили бы. Однако едва ли брат будет рад такому ответу.
— Мне все равно.
Алан ужасно расстроился, прикусил губу и отвернулся. Наверное, надо было сказать правду. Ник поправил зеркало — оценить расстояние между их машиной и той, что догоняла, — и вдруг встретился взглядом с Ма. В зеркале ее глаза казались еще холоднее, словно она смотрела на него из-подо льда, губы были поджаты, что придавало ее красивому лицу сходство с черепом, у которого еще остались глаза. И глаза эти его ненавидели. Впрочем, так было всегда. Ник беззвучно оскалился и развернул зеркало.
Алан читал вслух указания, которые оставила Меррис Кромвель, а Ник тем временем пытался пробиться сквозь обеденные лондонские пробки. Он не очень-то любил Меррис, но с тех пор, как Алан помог ей на Ярмарке в прошлом октябре, им больше не приходилось ютиться в ночлежках или общежитиях. То ли у нее были везде связи, то ли проблемы сами отступали перед ее деловым напором.
Будь Ярмарка колдовским кругом, как ни кощунственна такая мысль, Меррис была бы его главой. Она знала всех нужных людей, хотя сама оставалась загадкой, как и источник ее богатства. Наверное, изо всех ярмарочных только у нее было столько же тайн, сколько у них с Аланом.
Ник глянул на карту и свернул в объезд Вестминстера, чтобы Алан мог заранее оценить сомнительную прелесть осмотра достопримечательностей. Вот мимо проплыл четырехиглый силуэт Вестминстерского аббатства, с которого взирали на них каменные святые. Алан начал рассказывать интересные исторические факты — сам себе, потому что Нику было плевать. Пронеслись мимо шпиль Биг Бена и изгиб Круглого дома, а когда Ник запетлял по мало-мальски свободным улочкам, Алан издал радостный вздох и стал заливаться о выставке динозавров в музее Естественной истории.
— Я передумал, — сказал Ник. — Доставайся-ка ты лучше демонам.
В душе он был рад видеть Алана таким довольным. Сам Ник не очень-то помнил Лондон и, глядя на него сейчас — старые и новые дома теснят друг друга, улочки запружены, — предчувствовал дурное. Демоны любили города. Город — это много жертв, а Лондон попросту кишел ими. Ник засомневался, что сделал хороший выбор, но сворачивать было уже поздно.
Камден-таун встретил их широкой дорогой с маленьким кинотеатром на обочине, несколькими ресторанчиками и серым зданием, на фасаде которого было выложено металлическими буквами: «Американская методистская церковь». Когда машина свернула на узкую боковую улочку, зарядил мелкий дождь. Наконец Ник притормозил перед их новым пристанищем.
Бурая дверь была словно сделана из картона, который много дней провел под дождем. В таких вот унылых домишках всегда висят кружевные занавески на окнах, и этот не был исключением. У порога истерически ухмылялся фарфоровый садовый гном.
— Могло быть и хуже, — сказал Алан.
— Милый, а где же наш люкс? — жалобно протянул Ник и был вознагражден звонким Алановым смешком — точно колокол ожил и удивился, что в него ударили.
Выйдя из машины, он по рассеянности открыл перед Ма дверь. Она шарахнулась прочь, и Алану пришлось встать коленями на мокрую мостовую.
— Оливия, — принялся увещевать он, протягивая руку. — Все позади. Мы дома.
— Ненадолго, — добавил про себя Ник, подходя к багажнику и доставая первую коробку с книгами.
Он опустил ее только затем, чтобы вынуть ключи. Кто-то легкомысленно устроил чулан там, где полагалось находиться прихожей, зато лестница была широкой и, что еще важнее, с внушительными перилами, на которые Алан мог бы опираться при ходьбе. На втором этаже Ник увидел три спальни. Тоже неплохо. Ту, что была дальше и обособленнее, он предназначил матери, а сам пошел осмотреть две другие. В одной из них обнаружился стенной стеллаж для книг. Здесь будет жить Алан. Ник поставил коробку и вытащил нож из сапога — разрезать скотч. Затем он начал распихивать книги по полкам. Все равно Алан не сразу утихомирит Ма.
Ник ставил последнюю книгу в первом ряду, когда из пожелтевших страниц выпорхнул белый фотоснимок и опустился на видавший виды ковер.
На снимке была девушка лет девятнадцати-двадцати — кудрявая, светловолосая, в немного старомодной блузке из струящейся материи, типичный предмет Алановых воздыханий. Она весело улыбалась, как если бы ей сказали что-то смешное.
До Ника вдруг дошло, что именно эту фотографию Алан рассматривал, стоя перед багажником их машины. Оставшись один, он сразу полез за ней, словно только она могла его утешить. Вместо того, чтобы пойти к брату.
Алан, как всякий романтик, хранил фотографии. Две подружки, с которыми он встречался, удостоились почетного места у него в бумажнике, а на тумбочке возле кровати стояли школьный снимок брата и свадебное фото родителей. Непонятно было другое: зачем понадобилось скрывать что-то от Ника. Прежде он прятал только письма, за которыми вставал спозаранку. Ник начал вставать еще раньше, чтобы подкараулить почтальона, и письма постепенно иссякли.
Ник задумался: не эта ли девчонка их писала? Он взял фотографию и рассмотрел пристальнее. Ничего особенного. История с письмами случилась больше года назад. Зачем Алану до сих пор хранить фотографию? Ник перевернул ее. На изнанке стоял серый штемпель «Фотоателье Тони», зато в пустой строке было вписано: «Мари».
Сверху скрипнула лестница. Пока Алан, хромая, спускался, Ник успел преспокойно спрятать фотографию и обернуться. Алан метнул тревожный взгляд на полку. Значит, никакой ошибки не было. Алан не забыл вынуть снимок из книги. И не купил книгу вместе с ним. Он намеренно скрыл от него, Ника, эту Мари. Такого еще не бывало.
Нику стало ужасно не по себе. Неправильно, думал он, что эта девчонка столько для него значит, а он, его брат, даже не знает, кто она. Чего в ней такого важного, чтобы ее прятать? Ник решил это выяснить.
Той ночью он лег на кухонном полу нового дома. Пробковые плитки, покоробленные и отстающие по краям, словно черствые ломти хлеба, всякий раз царапали Нику живот, когда задиралась футболка. Подушку он специально не взял и теперь дремал вполглаза, чувствуя себя сторожевым псом, стерегущим дом от уличных опасностей. Правда, интересовала его не улица.
Ник лежал в темноте полузабытья, когда глаза уже закрыты, а сон еще не пришел, как вдруг дверь тихо щелкнула и отворилась. Он почти рефлекторно подобрался и в два скачка перемахнул зал, бесшумно и быстро, как хищник. Ему всегда было проще догнать и убить, чем задуматься.
Однако на Алана он приземлялся не бездумно. Вспомнил, что толкать надо в левый бок. Они вывалились на траву палисадника. Ник, сгруппировавшись, упал рядом с братом. Он так старался не задеть ногу Алана, что сам на себя разозлился. Надо было все-таки ему наподдать.
— Никуда ты не пойдешь! — прорычал Ник.
Алан лежал плашмя на спине, глядя в небо. Полная луна отразилась в его очках и на миг посеребрила дужки.
— Раз они могут меня выследить, — начал он, — вам будет небезопасно…
