Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
По Алкиным словам, можно было подумать, что целлюлит – это тайное имя японского ниндзя, который может материализоваться из воздуха в любой момент, к чему предусмотрительная Трошкина, к счастью, уже готова.
– Отлично, – невпопад заметила я. – А чем это ты занимаешься?
Алка чикала ножничками, старательно кромсая иллюстрированный журнал. Заметив интерес к своему рукоделию, она растопырила локти и тщетно попыталась закрыть от меня белый ватманский лист, густо заляпанный цветными кляксами.
– Опять карта желаний? – догадалась я. – Ну-ка, дай посмотреть, что тут у тебя новенького появилось!
Бесцеремонно потеснив подружку, я подсела к столу и с интересом рассмотрела ее сложную аппликацию.
В центре листа помещалось хорошее цветное фото радостно улыбающейся Трошкиной. От ее сияющей физиономии, как лучики от солнышка, в разные стороны отходили линии, каждая из которых вела к какой-нибудь картинке. Рисунки, вырезанные из журналов, символизировали Алкины желания. Большой красивый дом, сияющий лаком автомобиль, сказочный ларец с золотом и каменьями (жадные руки Кощея Бессмертного Трошкина безжалостно отрезала) и груда модных тряпок говорили сами за себя. Отдельной кучкой помещались пирамида Хеопса, Эйфелева башня, статуя Свободы и вислоухий каменный идол с острова Пасхи: это Алка мечтала о путешествиях. Интеллектуальные потребности Трошкиной воплощали открытки с изображением Лувра, Эрмитажа, планетария и буддистского монастыря, наклеенные веером. Амбиции оптом выражала статуэтка «Оскара», имеющая, как я понимаю, глубоко символическое значение общей творческой успешности, потому как к искусству кино Трошкина до сих пор никакого отношения не имела. Отдельными пунктами были выведены дети (фото шестерки желтокожих близнецов в коммунальной кроватке китайского роддома) и любимый мужчина, у которого было смуглое мускулистое тело Антонио Бандераса без его родной бандерасовской головы.
С личностью любимого мужчины Алка еще не определилась, поэтому для данного персонажа у нее имелся целый набор съемных голов на липучках из двустороннего скотча. В настоящий момент у сборно-составного мужчины на плечах не было вообще ничего. Роман с последним кавалером (им весьма недолго был мой переменчивый братец Зяма) Трошкина тактично перевела в плоскость сугубо дружеских отношений и пока еще никем не заполнила опустевшую постельную горизонталь. Я порадовалась, что она не прилепила на плечи Бандераса встрепанную головенку Леля – этот худосочный юноша, занимающийся не мужским делом распространения косметики, мне решительно не нравился.
– А это к чему?
Меня живо заинтересовала незаконченная картинка, изображающая Бабу-ягу, выглядывающую из окошка маломерной избушки на мозолистых куриных ногах. Трошкина зачем-то дала Яге в одну руку подзорную трубу, в другую – брызжущую водой садовую лейку, а к желтой голени избушки боком прислонила толстого рыжего кота из мультика про попугая Кешу. С фрейдистским толкованием картинки, выражающей какое-то из Алкиных желаний в столь замысловатой форме, я затруднилась.
– Сейчас объясню, только закончу, – пообещала Трошкина, старательно приклеивая над окошком вывеску: «Роспечать».
– Алка, неужели ты мечтаешь на склоне лет торговать газетами в окрестностях птицефабрики? Между делом организуя водные процедуры для домашних животных, страдающих ожирением? – озадаченно разглядывая непростую картинку, спросила я.
– С ума сошла? – Трошкина недоверчиво посмотрела на собственный шедевр. – Мне казалось, тут все понятно! Я желаю, чтобы бедная старуха снова была дома. Чтобы она сидела, как обычно, у окошка, наблюдая в бинокль за соседями, скирдовала в прихожей макулатуру с кроссвордами, поливала герань в горшке и закармливала «Вискасом» своего наглого жирного кота!
– Бедная старуха – это не Баба-яга? – я что-то начала понимать.
– Конечно, не Баба-яга! Стала бы я мечтать о Бабе-яге! – возмутилась Алка. – Я о Раисе Павловне беспокоюсь! С ней сегодня приступ случился, и теперь она в больнице лежит. Хоть бы выкарабкалась, бедняжка!
– Ах, так это Раиса Павловна! – я вздохнула с облегчением и с новым интересом посмотрела на крючконосую бородавчатую Бабу-ягу. – Ты только не показывай Раисе Павловне эту картинку, когда она выйдет из больницы, а то можешь спровоцировать новый приступ, на этот раз – с летальным исходом!
– Да ладно тебе критиковать, у меня просто нет ни одной ее фотографии, и другой нарисованной старушки я не нашла, – смущенно объяснила Алка.
– Да, в гламурных журналах фото моделей пенсионного возраста – большая редкость, – согласилась я, вставая со стула.
– Ты уже домой? – спросила Алка. – Возьми в прихожей на тумбочке журнальчик. Раиса Павловна, бедненькая, очень волновалась, что не может вернуть его твой бабуле. Уже на носилках все повторяла: «Кате, Кате!» – и трясла журналом.
– Азартная бабуленция! – с невольным уважением сказала я. – Нет, она так просто не умрет, не волнуйся! Ей еще счет сравнять надо, а то бабуля на этой неделе здорово опередила ее по очкам.
Подбодрив подружку, я взяла журнал Раисы Павловны и пошла домой. Денек выдался такой бурный, что мне очень хотелось завалиться на диванчик и поспать часок-другой перед поздним ужином. Я предвидела, что запланированная на вечер дегустация викторианской куропатки с улитками потребует большого напряжения всех душевных сил: ну, не люблю я ползучих тварей, ни живых, ни запеченных! А отказаться от экзотической трапезы нельзя, для папули это будет смертельная обида.
– Ба, это тебе от бабы Раи! – я мимоходом отдала бабуле журнал и со всей возможной деликатностью сообщила, что Раиса Павловна попала в больницу.
Хотя наши старушки-подружки общаются между собой примерно так же нежно, как две бодливые коровы, они очень привязаны друг к другу. Узнав о болезни Раисы Павловны, бабуля очень расстроилась, даже сама стала хвататься за сердце. Мамуля повела ее на кухню пить валериановые капли вприкуску с мятным пряником, а папуля принялся выгребать из холодильника яблоки и апельсины, чтобы собрать передачку захворавшей соседке.
– Что за день такой? – недовольно бурчала я, взбивая подушку на своем диванчике. – Бронич в больнице, Раиса Павловна в больнице… Не хватало еще, чтобы бабуля угодила на больничную койку, и тогда мы точно разоримся на фруктах и соках!
Это не был приступ жадности, просто сказалась усталость. Я бухнулась на подушку, закрыла глаза и некоторое время размеренно сопела, страстно желая уснуть. Не вышло: сначала в прихожей зазвонил телефон, а потом послышался настойчивый стук в мою дверь.
– Никого нет дома! – сердито крикнула я, натягивая плед на голову.
– Дюша, тебя к телефону! – громко сказала мамуля. А потом еще прошептала в щелочку приоткрытой двери:
– Это из милиции!
– Из милиции?
Я неохотно вылезла из-под пледа, покинула уютный диванчик и побрела к телефону, отчаянно зевая и мысленно клянясь себе убить Дениса Кулебякина, если это он лишает меня покоя и сна, прикрываясь служебным положением.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
