— Я безумно тебя хочу, — прошептал он. — Но нам следует немного потерпеть. Давай поскорее исчезнем с этого острова.
4
Черное небо приветливо подмигивало Каролине мерцанием далеких серебряных звезд. Впервые в жизни ей казалось, что оно манит ее в свои объятия. И она, стоя возле небольшого белого двухмоторного самолета с синими полосами вдоль фюзеляжа, вглядывалась в него так, будто видела впервые.
Рудольф руководил действиями людей, укладывавшими вещи в багажный отсек.
— Готова? — спросил он воодушевленно, когда все ушли и они остались вдвоем.
— Готова! — выпалила Каролина, улыбаясь.
Таким она не знала Рудольфа. Он держался как всегда уверенно и спокойно, но в каждом его движении, в каждом слове появился какой-то мальчишеский задор, едва заметное постороннему наблюдателю нетерпение.
— Милости прошу! — воскликнул он, открывая дверцу и приглашая ее в самолет. Через минуту оба они уже находились в кабине.
— Ты всегда летаешь один? — поинтересовалась Каролина, осматриваясь.
— Иногда со своим вторым пилотом, Робертом. Отличный парень. Надежный, выносливый, не ведающий страха. Бывает, сзади сидят еще пассажиры. — Он повернул голову и жестом указал на два задних сиденья.
Каролина проследила за его взглядом и несколько смущенно кивнула. Она все еще не была уверена, что поступает правильно.
События сегодняшнего дня ворвались в ее жизнь умопомрачительным вихрем. Ей казалось, что прошел не день, а целый год — так много непредвиденных событий и ярких впечатлений принес он с собой. Сообщение Олдриджа об отъезде, его странное поручение, возможность две недели бить баклуши… Встреча с Рудольфом, незабываемая прогулка по острову, восхитительный ужин… А теперь еще и полет в Австрию на личном самолете Рудольфа!
Ее терзали сомнения и боязнь, что, вновь очутившись в том месте, где когда-то ей пришлось испытать чудовищное унижение, она будет чувствовать себя крайне неловко и скованно.
Но все пересиливало желание быть рядом с Рудольфом, от этого кружилась голова и замирало сердце.
Рудольф неторопливо надел наушники. Каролина заметно нервничала, и он напряженно размышлял, с чем связана ее тревога.
Конечно, она могла быть вызвана его близостью и неутоленным сексуальным желанием. Но не исключалась и другая возможность, думать о которой ему было страшно. Он знал не понаслышке, что у преступников во время их криминальной акции распланирован каждый день, каждый час. И что внезапно менять местопребывание не входит в их правила.
Он попытался отогнать от себя мрачные мысли. За сегодняшний день эта женщина стала для него чем-то особенным. Это настораживало и даже пугало.
Сейчас она сидела с ним рядом, притихшая и нахохлившаяся, как промокший под дождем воробушек.
— Твой парашют под сиденьем, — сказал Рудольф, решив немного разрядить обстановку.
Каролина встрепенулась. Ее темные глаза, отражавшие свет аэродромных фонарей, испуганно расширились.
Рудольф умиленно рассмеялся и чмокнул Каролину в губы.
— Ничего не бойся! О парашюте я упомянул просто так. Для порядка. А вообще-то причин для беспокойства нет. Погодка отличная, прогнозы обнадеживают. Вот увидишь, высота встретит нас приветливо и ласково!
Он выдержал небольшую паузу и добавил полушепотом:
— Признаюсь, я впервые собираюсь подняться в небо вдвоем с женщиной. И счастлив, что эта женщина — ты.
Каролина вздохнула и заметно расслабилась. Ее красивое, выразительное лицо озарилось нежностью и как будто расцвело.
— Итак, пожелаем себе счастливого полета! — весело и бодро произнес Рудольф.
— Пожелаем! — отозвалась Каролина, тоже оживившись.
Привычным движением Рудольф взялся за ручку управления, поставил ноги на педали и включил электропитание. Приборная доска осветилась голубоватым светом.
— Какова погода на трассе? — спросил он в микрофон.
— Все в порядке! — донесся из наушников уверенный голос авиадиспетчера.
Моторы начали набирать обороты, самолет тронулся с места и заскользил по взлетной полосе.
Каролина наблюдала за происходящим и за действиями Рудольфа, открыв рот. Колебания и опасения, еще несколько минут назад владевшие ее душой, постепенно уходили прочь, уступая место ни с чем не сравнимому, ребяческому восторгу.
Толчок, и двухмоторная машина оторвалась от земли, послушно повинуясь умелым рукам Рудольфа. Усеянный ночными огнями остров остался позади.
Каролина, затаив дыхание, наблюдала за тем, как он на глазах становился все меньше и меньше, а потом и вовсе исчез. По ее спине пробежала дрожь волнения. Они с Рудольфом были одни, одни во Вселенной, в беспредельной тьме, освещенной лишь голубоватым сиянием приборной панели.
Поежившись от переизбытка чувств, она повернула голову и посмотрела на Рудольфа. И застыла, ошеломленная.
Как оказалось, человек, знакомый ей на протяжении долгих лет, лишь отдаленно походил на того Рудольфа, что сейчас сидел с ней рядом. Одухотворенный, торжествующе серьезный, в эти минуты он олицетворял собой саму красоту и величие человеческой природы.
Наверное, так выглядят великие художники во время создания своих шедевров, пришло Каролине на ум.
— И давно это случилось? — спросила она осторожно, словно боясь испортить его блаженство. — Я имею в виду, давно ли ты влюбился в небо?
Рудольф повернулся к ней. В его бездонных глазах отразилось удивление. Некоторое время он молчал, потом просиял.
— Это случилось очень давно. Я был тогда еще подростком. Заболел небом и сразу почувствовал: мое желание летать — это не прихоть, не мимолетное увлечение, а страсть на всю жизнь. — Он усмехнулся. — Уж если в моем сердце появляется любовь, ее оттуда не вытеснишь. Я люблю небесные просторы, люблю горы. Не меньше люблю свою работу, посвящаю ей большую часть времени.
Каролина до сих пор не знала, кем именно работает Рудольф, но спрашивать об этом сейчас не стала. Из нежелания прерывать его. Он всегда отличался общительностью и умением красиво говорить, но ни разу в жизни она не слышала от него столь откровенные признания.
— Самый первый полет запомнился мне больше не тем, что я увидел на высоте, а тем, как выглядела оттуда земля, продолжал рассказывать Рудольф. — Небо, по сути, это бескрайняя пустота, иногда наполненная облаками. В тот день, когда я впервые поднял в воздух самолет, — тогда со мной еще был инструктор, — облака висели лишь где-то вдали, у самого горизонта. А вот земля… Земля меня восхитила, вернее, потрясла. Я и не думал, что она такая прекрасная… — Он мечтательно покачал головой. — Но самым главным было даже не это. А ощущение того, что ты летишь, ощущение высоты. Я впервые познал тогда вкус настоящей свободы…
