– Самье-гьянпо? – так же неспешно повторил второй голос.
– Сингье Пупа? – снова вступил в диалог первый голос.
Два силуэта появились перед соглядатаем, назвавшимся Гьянцо Дордже. Это оказались индусы, оба, как бенгальцы, высокие, но с разницей в полголовы между собой. Сейчас их лица выражали что-то вроде «ну-ну, продолжай!». Никакого оружия у пришельцев не оказалось. Хотя, возможно, в складках одежды… Руки-то на виду они не держат… К тому же, неизвестно, сколько их приятелей скрывается неподалёку.
– Я слышал, человек, что гостит в Паро у Сингье Пупа и зовется Гьянцо Дордже – лжец, – сказал тот, что пониже, привычным движением отправляя в рот порцию бетеля[41].
– А я слышал, что у него такое ремесло – лгать, – без обиняков заявил второй.
При этих словах Дордже опешил. Рука его, уже давно нащупавшая рифлёную рукоятку «маузера», задрожала. Несмотря на изрядную выучку или же именно благодаря ей, лазутчик чувствовал, что ситуацией он сейчас не владеет. А индусы, между тем, как ни в чём не бывало, продолжали свой неспешный диалог:
– Всякая работа – благо, брат!
– Ты прав, брат, всякая работа нужна. Но мне наш фальшивый Гьянцо Дордже кажется сильно обеспокоенным…
– Скорее, разочарованным…
– Мы можем ему помочь...
– А он поможет нам!
– Какая от вас помощь? – решил побороться за инициативу Дордже. – Разве что бетеля дадите для утоления печали!
– Таким способом делу не поможешь, – сокрушённо констатировал меньший из индусов, любитель бетеля
– Ты не нашёл того, кого искал, и сейчас не знаешь, куда направиться дальше, – с не меньшей уверенностью в голосе предположил тот, что выше ростом. – Сдуру даже хотел проникнуть в лагерь, что в данном случае совершенно бесполезно и крайне опасно.
– Мы тоже искали одного человека, но он улизнул из-под самого носа, – пояснил меньший индус. – Однако, мы с братом, в отличие от тебя, не теряли его след и надеемся догнать.
– Ну, так и шли бы себе, –- настороженно сузил глаза Дордже. – Вряд ли мы ищем одного и того же человека.
– Люди, действительно, разные, но дело – одно! – повелительно объявил высокий индус.
– Но моё дело… Я всего лишь хочу вернуть друга, – внезапно для самого себя сознался Дордже.
– Мы хотим остановить врага! – не задумываясь, доложил высокий.
– По-вашему, это – одно дело?! – изумился мнимый паломник.
– Одно! – строго сказал высокий.
– Карма! – подтвердил его напарник.
– Это не объяснение, – возразил Дордже. – Что от меня-то нужно?
Индусы охотно принялись пояснять:
– Один сумасшедший старик, грязный и вонючий как собака, помыслил овладеть прекраснейшим цветком, которого он не смеет касаться даже в мыслях…
– Да-да, цветок лотоса… Лучший из когда-либо произраставших на земле!
– Мы догоним старика и постараемся убедить его оставить свою затею…
– Мы хорошо умеем убеждать!
– Но он может не послушать…
– Ведь он же безумец…
– В этом случае ты, о, фальшивый паломник, должен будешь его убить…
– Но это непросто…
– Тебе придётся превратиться в хан-хо…
– Стать малым как хан-хо, юрким как хан-хо, свирепым и диким как хан-хо!
– Иди же за нами, о, малый и свирепый товарищ, чьё имя отныне Хан-хо!
Впоследствии, анализируя события, Гьянцо Дордже объяснит себе тот факт, что он безропотно последовал за незнакомцами, воздействием с их стороны гипноза. На самом деле, всё объяснялось проще: любой человек, потерявший цель и оттого впавший в отчаяние, подспудно надеется на то, что явится некто мудрый, некто знающий, который возьмёт за руку и выведет из тьмы на свет божий. Гьянцо Дордже повезло – его взяли за руку! И повели!
С неба больше не капало – ливень уходил за хребет. Лесу надоело играть в молчанку – то тут, то там рождались звуки: это мелкие животные и букашки покидали норы, где они скрывались от дождевых потоков. Следуя такому примеру, три человека также оставили место беседы и направились в сторону, противоположную той, в которой находился лагерь паломников.
Они шли около двух часов. Дордже, которого спутники отныне называли не иначе как Хан-хо, молчал – давно пребывая на Востоке, он, тем не менее, так и не научился понимать законов этой стороны света, а равно и её логики.
Индусы же не переставали переговариваться.
– Сейчас Зеленый брат смеётся, он думает, что всех обманул...
– Пускай думает…
– Но если мы опоздаем, брат, и он заберёт это с собой…
– Тогда мы не станем разговаривать!..
– Нет, не станем…
– За нас всё скажет Хан-хо!
– У тебя есть, где остановиться в Джакаре, друг Хан-хо? – как-то очень буднично спросил высокий индус. – Мы можем предложить ночлег.
Так продолжалось еще с час-полтора, пока, наконец, идущий чуть впереди любитель бетеля не поднял руку, давая понять, что их цель близка. Остановились. Высокий внимательно оглядывался окрест, второй изучал следы.
– Нет, это не уловка, – сказал он. – Зелёный брат повернул на юг, к монастырю…
– Никого и ничего не страшится, безумец!
– Постойте! – вмешался Дордже. – Курджей-лакханг, большой монастырь, от которого рукой подать до городка Курджей, в другой стороне. На юге ничего нет.
– Там есть монастырь! – настаивал на своём высокий. – Тампшинг-лакханг, но он уже лет двести как не используется. Люди туда ходить боятся…
Дордже вздрогнул.
Индус-следопыт сказал ободряюще.
– Не трусь, Хан-хо, скоро рассвет. Перед рассветом даже дакини[42] слезают с праведников!
На юг вела малоприметная тропа. По ней-то и двинулся меньший из индусов. Остальные последовали за ним. Тропа привела к большой каменистой равнине, идти стало не в пример тяжелее.
– Ты заметил, Хан-хо? – спросил высокий индус. – Заметил, что мы достигли сердца каменной страны? Здесь же был город, присмотрись!
Потратив несколько лишних минут, Дордже разобрался, насколько его спутник оказался прав. Те камни, через которые он, мысленно чертыхаясь, перелезал или которые обходил, носили следы явной механической обработки. Но долгие годы плиты и блоки жрал мох и лизала мелкая трава. Поэтому все, что оставалось на виду, мало походило на дело рук человеческих. Не нужно слыть пророком, чтобы представить, как эти развалины через сотню-другую лет полностью поглотит лес. Они и сейчас уже с трудом угадываются.
