— Австриец. Он даже не англичанин!
— Не глупи, — нервно захихикала я. — Если ты любишь кого-то, какая разница, какой он национальности? К тому же у него бабушка — англичанка, а австрийцы — люди милые и приветливые. В основном.
— Как Гитлер!
— В самом деле, Стив, это же глупо!
— Ты не имела никакого права, это непростительно, и я никогда не прощу тебя, никогда, даже после смерти.
«Конец, — подумала я. — Стив больше не любит меня, вот и все. Конец нашему браку». Все эти долгие годы я даже не знала, что надо мной уже занесен меч, и вот теперь он упал на мою грешную голову. Но сейчас не время просить мужа за себя. Есть кое-что поважнее.
— Можешь ты хоть на мгновение перестать орать на меня и вспомнить о том, что бедный ребенок при смерти? — сказала я.
— А я и не забывал о нем. Это ты разрушила его жизнь, и мою тоже.
— Нет, Стив, твою, может, я и разрушила, хотя я просто дала тебе то, о чем ты так мечтал. Но ты непременно разрушишь его жизнь, если не прекратишь себя так вести.
— А чего ты от меня ждала? Что я подниму удивленно брови и посмеюсь? «Как забавно! Бинг не мой сын, он чертов маленький австриец!»
— О, Стив, умоляю, прекрати! — Я почувствовала себя старой, изможденной и усталой.
— Да, одно совершенно точно — никакой он не Росс. И он даже не твой. Если бы ты призналась, что он незаконнорожденный, мне и то гораздо легче было бы.
— Ясно! Тебе бы было гораздо легче, если бы я переспала с другим мужчиной!
— Заткнись, ты, сучка!
Я до боли закусила губу. Все было настолько ужасно, что я была не в состоянии решить, как вести себя дальше. Все мои мысли крутились вокруг Бинга. Я постаралась собрать остатки любви и достучаться до мужа.
— Если дело дошло до упреков, я тоже могу высказать парочку. Да ты просто слабак, если собираешься отвернуться от маленького мальчика, которого все время считал своим ребенком, именно сейчас, когда ты ему так нужен. Да, я плохая и злобная, заставила тебя считать его своим сыном, но это не имело никакого значения, пока не потребовался этот близнец… да ты бы никогда ничего не узнал! Неужели ты и впрямь собираешься сидеть здесь и убеждать меня в том, что теперь тебе нет до него никакого дела, потому что он сын Анны и Руди, а не наш?
Стив заколебался. Прикурил очередную сигарету и бросил спичку на пол.
— Само собой, я очень сожалею по поводу этой аварии.
— И это все?
На лице Стива отразилась внутренняя борьба. «Бедняга, — подумалось мне, — я действительно потрясла его до глубины души». Мне так хотелось обнять его, прижать к себе, показать свое глубочайшее раскаяние, но я тупо сидела, все время размышляя только о Бинге.
— Забавно… — произнесла я наконец, — мне всегда было все равно, наш Бинг или не наш. Я видела, как он появился на свет, ухаживала за ним с самых первых минут. И мне всегда казалось, что он мой и твой. Мы оба это чувствовали, разве не так? Меньше знаешь — лучше спишь, так, что ли? Твои чувства к Бингу не могли вот так резко исчезнуть.
— Хватит мне лекции читать! — взорвался Стив.
— Ладно, скажи только, безразличен ли тебе Бинг или нет?
— Нет, конечно, не безразличен, глупая дура, но все равно я стал относиться к нему иначе. Ведь он не мой сын.
— Тогда это ты преступник. Ты хочешь заставить его страдать за то, что сделала я.
— Как это я заставлю его страдать?
— Ты сказал доктору Блэку, что дашь кожу для временной пересадки.
Стив вытянул губы, разинул рот и судорожно вдохнул. Мне стало очень жаль его. Он никак не мог принять услышанное и смириться с этим. Был просто не в состоянии рассмотреть этот вопрос со всех сторон, видел только ту его часть, которая коснулась его лично. Переварить это он не мог.
— И что ты скажешь? Что не дашь свою кожу маленькому австрийцу? — саркастически хмыкнула я.
Стив побагровел.
— Ненавижу твою выдержку! — зарычал он на меня. — Всегда буду ненавидеть тебя, но не мальчика. Нет. Я просто не могу ненавидеть его. Я обязательно дам ему свою кожу, если это продлит ему жизнь.
— Стив, я так и знала! — внезапно воспрянула я духом. — Не надо думать обо мне, думай только о нем. Он ведь может умереть, Стив. Если ты дашь свою кожу для пересадки, клянусь, я найду маленького Руди!
— Это еще кто такой?
— Близнец Бинга, — покраснела я. — Анна назвала его Руди. В честь мужа.
— Анна! Эта девица! Она мне никогда не нравилась, — прошептал он.
— Она не такая уж и плохая, просто сильно избалованная. А после рождения близнецов она сильно переменилась… стала более человечной, что ли. Мы должны сказать ей спасибо за Бинга. Господь свидетель, сколько счастья он нам принес.
Стив покачал головой, внимательно оглядев меня с ног до головы, словно чужого человека:
— Ты говоришь так, будто не сделала ничего плохого.
— Только не надо начинать все сначала, — взмолилась я.
— Может, у нас бы свой малыш когда-нибудь появился.
В тот момент я могла, конечно, сказать ему и про свинку, и про то, что говорили мне доктора, но я почувствовала: если он поймет, что вина за нашу бездетность лежит только на нем, это окончательно раздавит его. Я просто не могла с ним так поступить. И промолчала. Мне показалось, что первый шок миновал и муж стал мыслить более здраво. Может, он даже пытается понять, почему я решилась на такое.
— Какого черта ты просто не усыновила младенца?
Тут уже я не выдержала и накинулась на него:
— Усыновила?! Должна напомнить тебе, что я тысячу раз это предлагала, но ты был категорически против усыновления. Кроме того, мне казалось, ты будешь просто счастлив считать себя настоящим отцом Бинга.
— Как видишь, счастливее я от этого не стал. Это… это просто сломало меня… раздавило…
Я отпрянула назад. Никаких оправданий у меня больше не находилось, но мне хотелось хоть как-то защититься.
— Думаю, ты не можешь не признать — я ни минуты не колебалась, сразу рассказала тебе всю правду, как только речь зашла о жизни Бинга, несмотря на то, чем это грозит лично мне.
Он искоса глянул на меня, моргнул и отвернулся.
— Да, тут ты права, — пожал он плечами.
— С тех пор как Риксон-Додд вынес приговор, я только и думаю о том, как разыскать брата-близнеца. Я чуть было не смирилась с мыслью о смерти Бинга. О, Стив, ты даже представить себе не можешь, что я почувствовала, когда в конце туннеля загорелся свет! Малыша можно спасти, если только у меня достанет храбрости признаться: у него есть брат-близнец!
Стив коротко кивнул и пробормотал:
— Да, признаться в таком — это надо немало храбрости набраться.
