Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
Вопреки ожиданиям, в трубке раздается лишь вздох разочарования.
– Да, Антон Павлович, ничего не изменилось… Ну, да ладно, я еще перезвоню.
– Не унимаешься, Кургузов, – стараясь выиграть еще несколько секунд, растягивает слова Антон. – Тебе уже один раз пальцы вывихнули, а все без толку. Как бы кто язык теперь не отрезал.
– Не смешите. – Голос беспечен и абсолютно равнодушен. – Кстати, насчет травм. С Александрой Андреевной что-то случилось?
Трубка в руке Струге едва заметно дрогнула.
– С какой Александрой Андреевной?
– Бросьте, Струге, – досадует голос. – Я вас умоляю. Обычно вы вдвоем с женой по утрам на работу выезжаете, а нынче почему-то один. С ней все в порядке?
В голосе собеседника слышится такое участие, что по спине судьи пробегает холод.
– Я вот что тебе скажу, зэк…
– Я больше не зэк, – обижается голос.
– …если ты еще хотя бы раз упомянешь всуе это имя, я тебя начну сам искать. Ты понял?..
Струге хочется выплеснуть наружу весь гнев, употребить в конце обидное слово, словно от этого станет легче, но… Но нельзя. Нельзя спугивать удачу. Она, возможно, уже близко. Почти далась в руки спецам отдела «Р».
– Начнете? – насмешливо спрашивает Кургузов. – А разве вы уже не начали? Кстати, я засек по часам. Мои «Сейко» еще не подводили меня ни разу. Время, в течение которого уроды из ментовки могут меня засечь, заканчивается… Ой, оно уже закончилось. Я перезвоню.
Струге бросает трубку на рычаг и через минуту яростного растирания лица вновь слышит пиликание телефона.
– Антон, на все то, что удалось установить, не хватит и года поисков. Тебе звонили из Кировского района. – Пащенко молчит, но, не слыша ни ответа, ни коротких гудков, бросает: – Но, кажется, я кое-что понял.
Но для Струге и это спасение. Попросив Вадима приехать после работы, он кладет трубку и смотрит в окно.
А за стеклом идет жизнь. Судью обещают убить, его жена больна, а за окном идет жизнь, и ей совершенно безразличны чьи-то отношения. Случись непоправимое, Лукин добьется своего, Струге навсегда повесит мантию на гвоздь, и ничего за этим окном не изменится. Люди, ежась от холода, так же будут спешить в теплые помещения в ноябре, а в июле искать место, где можно выпить холодного лимонада.
Саша.
Смахивая на пол стопку принесенных Алисой документов, Струге снова снимает трубку и набирает домашний номер.
– Мне гораздо лучше, – отвечает жена. – Ты знаешь, а «Спартак»-то «Динамо» из Бухареста сделал. Полный разнос.
Ненавидящая футбол женщина может сделать такое сообщение занятому работой мужу лишь в припадке любви. Или от безделия. Или при высокой температуре.
– Кажется, тут имеют место все факторы, – констатирует вслух Антон.
– Да, – подтверждает Саша. – Комментатор так и сказал. И жажда победы, и самоотдача, и провалы в обороне румын.
Струге улыбается, но жена этого не видит.
– Ты только из дома не выходи, – просит он. – И дверь никому не открывай.
– Даже если…
– Даже если увидишь в «глазок» меня. Даже если я буду живой и своим голосом молить тебя о том, чтобы ты отперла дверь. Но ты ее ни за что не отопрешь даже в этом случае.
– Господи, – взмолилась Александра. – Почему?
– Потому что у меня есть от дома ключи.
Разговором Антон остался доволен. Сыграв шуткой, он запретил жене быть расслабленной и заставил быть осторожной. Зная жену, теперь он мог сказать точно – забудь он на работе ключи от квартиры, он даст ей возможность пару минут поиздеваться за дверью над его рассеянностью.
Вместо картины на стене кабинета Николаева повисла какого-то дикого вида корзина с содержимым, претендующим на роль икебаны. Пересушенные ветви спаржи в сочетании с мертвым камышом, переплетенным лакированным корнем солодки, выглядели, как прошлогодний венок на могиле. Особый колорит зрелищу придавал, конечно, корень. Струге он попеременно казался то вздувшимися венами на руке Лукина, то костлявой, его же, рукой.
– Откуда такая прелесть? – спросил Струге председателя.
– Тоже нравится? – остался доволен результатом тот. – Подарок.
– А я думал, вы сами…
Вместо логичной возмущенной реакции на подкол Антон Павлович услышал лишь вздох разочарования:
– Увы, мне это не дано.
Вдруг Николаев спохватился и вышел из мира иллюзий. Струге захаживал к нему в кабинет в двух случаях. Либо по вызову, либо раз в одну-две недели, в моменты острой нужды. Сегодня председатель Струге не вызывал, и вчера Струге был здесь.
– А вы, собственно, по какому вопросу, Антон Павлович?
– Домой хочу отпроситься после обеда. Жена приболела, а в ее положении это недопустимо.
– Александра Андреевна… – лицо Николаева сначала дрогнуло, потом замаслилось, – …в положении?
– В положении юриста, оставленного на момент командировки начальника юротдела в положении старшего.
– А-а-а… – то ли разочаровался, то ли обрадовался Николеав. – Конечно, идите. Не вопрос.
Выйдя из приемной, Антон подумал о том, какой козырь дал бы в руки Лукина, узнай тот от Николаева, что чета Струге ждет первенца. На памяти всех судей Тернова были бесчисленные публичные казни, которые устраивал Лукин неугодным слугам закона. Особой популярностью при распятии пользовались женщины. Трижды дело заканчивалось выкидышами и скандалами, еще несколько раз женщины-судьи, поставив на первое место жизнь ребенка, уходили сами.
«Цветы жизни», зачинающиеся в чревах женщин-судей, самые несчастные существа на свете. В более выгодном положении находится даже икра осетровых в момент нереста, в разгул браконьерства. Под стать Лукину были и председатели районных судов. Благо такие, от общего количества райсудов Тернова, представляли не более половины.
– Значит, так, – объявляла председатель, совершенно забывая о том, что сама когда-то и рожала, и воспитывала. – Судья Иванова на сохранении, поэтому ее дела она просила раздать вам.
По форме верно, по сути подло. Дела Ивановой на самом деле раздать придется. Но Иванова председателя об этом не просила. И она не виновна (будьте милосердны, судьи) в том, что решила стать матерью. Слава богу, что возмущенные от такого заявления председателя судьи составляют лишь не более половины судей, трудящихся в суде, где руководителем является такой председатель. А мужчин третировать в подобных случаях еще легче. С бабой-судьей возиться нужно, нервы срывать, время тратить, а с мужиком-судьей, у которого баба понесла, еще проще. Преврати его жизнь в дерьмо, и он обязательно принесет это дерьмо домой. А это совсем не то удобрение, от которого «цветы» растут пышнее и кустистее.
Что бы ни делал судья, к чему бы ни стремился, всегда найдется другой судья, которому удача первого окажется костью в горле. Квартиру получил просторнее, путевку выручил более выгодную, сын в военное училище поступил… Струге женился, а Лукин ночь не спал. Женятся-то от счастья, а не от обреченности. Значит, счастлив Антон Павлович, значит, плохо Игорю Матвеевичу.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
