«Именно этого и боялся Лумхольц», — подумал я. Сто лет назад прозорливый исследователь уже предостерегал, что тараумара грозит исчезновение.
«У будущих поколений не будет никаких других сведений о тараумара, кроме тех, что ученые нынешнего века сумеют получить из уст этого народа и изучая их предметы быта и обычаи, — предсказывал он. — Сегодня они выделяются как интересный реликт давно ушедших времен, как представители одной из самых важных ступеней развития рода человеческого, как одно из тех удивительных примитивных племен, которые были основателями и творцами истории человечества».
— Есть рарамури, которые уважают наши традиции меньше, чем Кабальо Бланко, — сокрушался Анхель. — Он это понимает.
Я тяжело сполз по стене школы Анхеля: ноги у меня подергивались, голова раскалывалась, — добираться сюда было весьма утомительно; а сейчас все выглядело так, будто поиски только начались.
Глава 6— Нас здорово надули.
На следующее утро мы с Сальвадором отправились в путь, состязаясь с солнцем, кто быстрее доберется до края каньона. Сальвадор сразу задал бешеный темп, зачастую игнорируя прошлый опыт, «и, голыми руками цепляясь за едва заметные выступы, карабкался по отвесной скале, как каторжник, который, презирая опасность, взбирается по тюремному забору. Я старался не подкачать, несмотря на растущую уверенность, что с нами просто сыграли злую шутку.
Чем дальше мы уходили от деревни Анхеля, тем сильнее меня мучила мысль, что таинственная история о Кабальо Бланко — это последний рубеж обороны против разного рода чужаков, которые явились сюда, чтобы выведать секреты тараумара. Как и во всех грандиозных обманах, в истории об одиноком страннике поровну было намешано чего-то чудесного и совершенно невероятного. Однако новость о том, что в современном мире есть представитель древнего искусства тараумара, оказалась лучше, чем я мог ожидать, а это выходило уж слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить. Кабальо Бланко казался скорее выдуманным персонажем, чем реальным мужчиной, заставляя меня думать, что Анхель, устав от моих расспросов, измыслил ловушку и направил нас за горизонт, понимая, что, когда мы наконец осознаем, в чем дело, от этого места будем уже далеко.
Я не был параноиком, просто такие вот небылицы не первый раз использовались для того, чтобы напустить туману вокруг «бегущего народа». Карлос Кастанеда, автор очень популярных в 60-х годах книг о Доне Хуане, почти единственно подразумевал тараумара, описывая обладающих магическими способностями мексиканских шаманов, поразительно мудрых и выносливых. Но в кажущемся порыве сострадания Кастанеда умышленно неверно определяет этот народ, называя его племенем яки. Просто Кастанеда явно догадывался, что, если его книга спровоцирует нашествие жадных до мескалина[11]хиппи, задиристые яки сумеют дать отпор любому гораздо лучше, чем тихие и невозмутимые тараумара.
Но несмотря на возникшие у меня подозрения, что по образу мыслей я просто второй Кастанеда, один странный случай подтолкнул меня к дальнейшим поискам. Анхель позволил нам переночевать в единственном свободном помещении, какое у него было. Эта крошечная, сложенная из кирпичей хибарка служила в качестве школьного изолятора. На следующее утро он любезно пригласил нас позавтракать вместе с ним бобами и тортильяс — слепленными вручную плоскими кукурузными лепешками, — прежде чем мы отправимся в путь. Стояло морозное утро. Мы сидели на свежем воздухе, грея руки о дымящиеся плошки, а из школы вырвался и пробурлил мимо нас поток малышни. Чтобы дети не замерзли, учитель отпустил их погреться. Суть процедуры я уяснил, став свидетелем этой тараумарской забавы.
Анхель разделил всех ребят — мальчиков вперемежку с девочками — на две команды. Затем принес два деревянных шара, каждый размером примерно с бейсбольный мяч, и, бросив по одному игрокам каждой команды, поднял шесть пальцев. Это означало, что детям предстояло пробежать шесть этапов дистанции от школы до реки, в общей сложности почти 6,5 километра. Два мальчика бросили шарики в пыль и выгнули одну ступню вверх таким образом, чтобы шарик удерживался в равновесии на кончиках пальцев. Медленно согнувшись, они свернулись клубком, полуприсели и…
— Начали!
Шары просвистели мимо нас, подброшенные ногами мальчишек так, словно были выпущены из базуки, и дети бросились их догонять. На вид силы команд были примерно равны, но я бы сделал ставку на группу, возглавляемую двенадцатилетним Марселино. Он походил на живой факел — ярко-красная рубашка взметывалась у него за спиной, белая юбка полоскалась вокруг ног шлейфом дыма. Он догнал мяч, со знанием дела подправил еще катившийся шар, установив его точно напротив пальцев ноги, и лихо отправил в полет по тропе.
Бег Марселино был столь необычен, что сразу в нем трудно было и разобраться. Ступни мелькали среди камней, ноги же оставались почти неподвижными. Глядя на его корпус выше талии, вы бы решили, что он скользит на коньках. С высоко поднятым подбородком и разлетающимися со лба черными волосами, он выглядел настоящей звездой атлетов с плаката. Я чувствовал себя так, словно открыл будущее американского бега за пятьсот лет до его появления. Талантливый паренек родился, чтобы его лицо красовалось на коробке с овсянкой.
— Да, я тебя понимаю, — сказал Анхель. — Это у него в крови. Его отец — великий чемпион.
Отец Марселино, Мануэль Луна, мог превзойти почти любого в продолжавшейся всю ночь рарахипари, в игре, за которой я наблюдал, но только в варианте для взрослых. Настоящая рарахипари составляла самую суть культуры тараумара, объяснил Анхель. Все, что делало тараумара уникальными, проявлялось в самый напряженный момент рарахипари.
Для начала жители двух деревень собирались вместе и проводили ночь, заключая пари и распивая маисовую брагу, — к слову, брага эта способна свалить слона. На восходе солнца две команды встречались лицом к лицу, чтобы помериться силами. От каждой деревни выходило от трех до восьми бегунов. Они носились взад-вперед по длинному участку тропы, гоняя перед собой шар, совсем как игроки в соккер[12]в момент быстрого прорыва. Соревнование зачастую продолжалось сутки, а то и двое, о чем заключалась договоренность накануне вечером перед игрой, причем игрокам не разрешалось ни на минуту выходить за пределы зоны и снижать темп, чтобы таким образом дать себе отдохнуть. И при том, что по шару со всех сторон постоянно били рикошетом около тридцати двух быстро движущихся ног, игрокам приходилось постоянно стоять на «пуантах», когда они резко подпрыгивали, меняли направление движения и бежали зигзагом.
— Мы говорим, что рарахипари — это игра жизни, — пояснил Анхель. — Вам никогда заранее не известно, насколько она будет тяжелой и когда закончится. Вы можете только приспособиться к ней, но не управлять ею.
И, добавил он, никто не справляется с трудностями в одиночку. Даже Мануэль Луна не способен выиграть без поддержки своей деревни. Друзья и семьи подкрепляют игроков, подавая им плошки с пиноли. С наступлением сумерек жители деревни зажигают палочки-акатэ, богатые живицей веточки сосны, и бегуны продолжают игру уже при таких источниках света. Чтобы выдержать подобное испытание, необходимо обладать всеми лучшими качествами тараумара: силой, терпением, способностью к сотрудничеству, преданностью и упорством, — но более всего надо любить бегать.
