— Что, успели мои мальчики порезвиться? — довольно рассмеялся Дима. — А, Панкрат?
Суворин, не ответив, швырнул “трубу” в стену, и телефон разлетелся на кусочки…
Маша вышла из душа, кутаясь в его махровое полотенце.
Опустив глаза в пол, она хотела пройти мимо Панкрата к дивану, на котором он сложил подобранную для нее одежду, но тот не позволил — встав в дверях, он привлек девушку к себе и молча коснулся губами ее горячего лба.
— Прости… — тихо проговорил он. — Прости, это из-за меня все…
Она вдруг зажала его рот ладонью и разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Панкрат обнял ее за плечи и стоял, не двигаясь, ожидая, пока Маша выплачется.
Потом она одевалась, а Панкрат звонил в милицию. Наряд прибыл через пять минут, и за это время он успел проинструктировать Машу насчет того, что ей говорить следователю.
Майор, внимательно изучив его служебное удостоверение, где указывалось, что Панкрат в совершенстве владеет рукопашным боем и отлично стреляет, посмотрел на Суворина совсем другими глазами.
— А к нам в оперативный отряд не хотите? — предложил он, обводя взглядом неподвижные тела бандитов. — Впечатляет, ничего не скажешь…
— Да нет уж, спасибо, — скромно ответил Панкрат, забирая у него свое удостоверение. — У вас там стреляют…
Майор, прищурившись, посмотрел на него.
— Да и у вас, я смотрю, тоже пытались… — он вздохнул. — Не хотите — как хотите. Какие-нибудь предположения, связанные с налетом на вашу квартиру, у вас есть? Может быть, кто-нибудь из этих двоих вам знаком?
Для приличия Суворин еще раз посмотрел на бандитов, застывших в неестественных позах, и отрицательно покачал головой. Маша в ответ на этот же вопрос бросила коротко: “Нет”. Майор глянул на ее пепельно-бледное лицо и прекратил расспросы.
Через полчаса в квартире Панкрата не осталось ни ментов, ни трупов. Уходя, майор спросил:
— Может быть, оставить вам пару моих ребят на всякий случай?
Суворин с вежливой улыбкой отверг это любезное предложение.
— Знаете, — проговорил он, ненавязчиво вытесняя опера из прихожей. — Мне кажется, это были просто какие-то отморозки. Я не думаю, что подобные вещи случаются дважды за одну ночь, поэтому спасибо, но…
— Понял вас, Панкрат Олегович, — майор был непроницаем. — Тогда жду вас завтра, адрес — в повестке.
— До свидания. — буркнул Суворин, захлопывая за ним дверь.
* * *
Черный город. Спящая громада. Белые огни — словно призраки, населяющие каменный лес. Реклама горит неоновыми сполохами, режет глаза, пульсирует, переливается всеми цветами радуги.
Такси свернуло с проспекта. Магазины, рестораны и казино остались позади. Впереди — ночная темнота, ее прорезают трассирующие следы, в которые на большой скорости превращаются огни окон.
Они не стали вызывать такси на дом. Слишком долго, решил Суворин. Всякая задержка в этот момент была чревата — Панкрат не мог поручиться, что его квартира еще не взята под наблюдение головорезами Димы, которые только и ждут, когда уберутся менты. Поэтому они поднялись на чердак, по которому перешли в соседний подъезд, и выбежали к ночному магазину-бару, где всегда было полным-полно частников, готовых предложить свои услуги перебравшим посетителям.
К одному из них и подошел Панкрат, ведя за собой Машу.
— Куда едем? — спросил водитель старенькой “вольво”, когда они забрались в салон.
Он был весь под стать своей машине — такой же старый и поблекший.
— Вперед, — коротко произнес Панкрат, протягивая ему зеленый полтинник. — Не переживай, я буду говорить, куда сворачивать.
— Нет проблем, — пожал плечами водитель. — Вперед так вперед.
Они просто петляли по городу. Панкрат понимал, что, скорее всего, перестраховывается, и бандиты их давно потеряли. Но ему просто было приятно сидеть на заднем сиденье дребезжащей “вольво”, курить и чувствовать рядом тепло жмущейся к нему Маши, по телу которой до сих пор пробегали время от времени волны крупной дрожи.
— У тебя родители где живут? — спросил у нее Панкрат, затягиваясь очередной сигаретой.
— В Подмосковье. Поселок Зареченский, слышал про такой?
Он неопределенно кивнул, думая о своем, и произнес, прижимая ее к себе еще сильнее:
— Поедешь к ним. Переждешь недельку-другую. Она послушно кивнула.
— Если Полторацкий начнет выкобениваться, плюй на него, — он опустил форточку и щелчком отправил окурок во тьму. — Он — мужик не последний, конечно, но и поганый же.
Панкрат замолчал. Тяжело вздохнул, чувствуя свою вину: помимо всего, что она пережила из-за него за сегодняшний вечер, ей наверняка предстоит еще пережить и увольнение — этот сукин сын Дима постарается.
— Поедешь сегодня же, — решительно произнес он. — Электрички еще ходят.
Маша молчала. Выждав еще пару секунду, Панкрат так и не дождался ответа и бросил водителю, сутулившемуся за рулем:
— Давай на вокзал.
Оставшуюся часть пути они проделали молча. Суворин курил, обжигая легкие дымом, и изо всех сил хотел проснуться.
Когда они подъехали к вокзалу, и водитель, зарулив на стоянку, заглушил мотор, Маша вдруг встряхнула головой, словно очнувшись. Панкрат молча посмотрел на нее: что такое?
— Мне надо заехать домой, — произнесла она безжизненным, механическим голосом. — Взять деньги для мамы, одежду.
Суворин про себя чертыхнулся, но от комментариев вслух воздержался, положив в ладонь водителю еще полтинник. Тот довольно улыбнулся и повернул ключ в замке зажигания.
— Куда ехать-то? — спросил он, выезжая со стоянки.
Маша назвала адрес.
Вообще это было рискованно — ехать туда, где их вполне могли ожидать. Но, чувствуя свою вину, Панкрат не смог запретить этого Маше. Да и деньги девушке действительно не помешали бы.
Такси въехало в небольшой двор, усаженный облетевшими кленами, и Маша, шевельнув плечом, высвободилась из-под руки Панкрата.
— Я скоро, — в ее голосе звучала смертельная усталость.
— Я с тобой, — решительно произнес Суворин, выбираясь следом за девушкой из салона “вольво”.
Перед тем как войти в подъезд, он взял ее за руку и молча показал, что держаться следует позади него. Шагнул в затхлость, пропитанную традиционным для хрущевок букетом неаппетитных запахов, настороженно вслушиваясь в тишину. Под ногой треснула пустая пластиковая бутылка — в темноте не слишком-то разгуляешься.
— Какой этаж? — полушепотом спросил он.
— Четвертый, — ответила Маша.
Они стали подниматься по загаженной лестнице.
