Госпожа так много ей дала. И деньги, и доверие стражи. Но главное — она дала ей дружбу. Фрейдис сопровождала ее повсюду. Она вспомнила, как они спускались по мосту Галата и луна над Босфором освещала купола города, который, казалось, сиянием огней старался прогнать осенний холод. Здесь Стилиана призналась Фрейдис, сколько лет она живет, и рассказала, что ей довелось видеть в этом городе и в Багдаде. Уже много жизней живет она, добыв свою магию путем страданий и боли в источнике всех миров, расположенном под Константинополем, столицей мира.
Фрейдис никогда не приходилось сомневаться в ее словах. Госпожа была очень знатной и величественной, чтобы лгать слуге. Кроме того, Фрейдис и сама знала, что эго правда. Стилиана не походила на других людей. Ее красота была подобна красоте этого города — древняя, лишь углубляющаяся со временем. Стилиана ценила во Фрейдис прямоту и простоту, неподвластную политическим интригам императорского двора. Она рассказывала ей сказки, которые слышала в Багдаде, — о принце, сошедшем с ума от любви к девушке, чье племя не позволило ей видеться с ним.
Фрейдис вспомнила прекрасные слова о юноше, познавшем любовь: «Как луч света проникает в воду, так бриллиант любви сияет сквозь покров его тела»; и о девушке, чья душа «заперта между потоком ее слез и огнем ее любви». Рядом со Стилианой Фрейдис преображалась, меняла форму, он была подобна стеклу или алмазу, сквозь который любовь может сиять во всей своей красе.
Она припомнила почти все слова из писем юноши своей возлюбленной, о которых ей рассказывала Стилиана.
«Долго ли еще будешь ты предавать себя? Долго ли еще будешь отказываться видеть себя такой, какая ты есть и какой будешь? Каждая песчинка имеет свою длину и ширину в мерах этой вселенной, но рядом с горой она ничто. Ты сама как песчинка; ты — свой собственный тюремщик».
Никто и никогда так не говорил с ней. Люди из ее деревни принадлежали земле и были близки ей; их общение сводилось к житейским разговорам и обсуждению слухов, какие только могли возникать в кругу восьми семей. Стилиана была близка звездам, она говорила о богах и богинях, о магии и любви. Фрейдис любила ее и могла бы отдать за нее жизнь — она поняла это, прослужив у нее всего лишь месяц. Теперь ей необходимо было жить для нее, храня тайну внутри себя подальше от своей госпожи. Ее руна будет искать руны Стилианы. Но она не позволит ей найти их.
Нужно уйти от Стилианы как можно дальше. Слезы Фрейдис давно высохли, но при мысли об этом она вновь едва не расплакалась. Что ж, в ее судьбе уже были трудные решения. Она сделает то, что нужно сделать.
Жара показала ей, куда нужно идти — к холоду. Ей необходимо было снова почувствовать его в костях. Она вернется домой, выкупит свою ферму за полученные на востоке деньги и будет жить там столько, сколько сможет, зная, что перед смертью хотя бы еще раз увидит Стилиану. Она должна будет призвать госпожу, или госпоже нужно будет призвать ее, чтобы убедиться, что ее руна не заманила своих сестер в западню. И тогда повторится тот ритуал в источнике, но на этот раз в нем утопят Фрейдис.
Мужчины покончили с мясом, и настала очередь женщин ужинать. Ей хотелось, чтобы эти люди поспешили, но она знала — они не могут, только не под этим солнцем. Вместе с адитами она дойдет до края Пустой Четверти[2], потом доберется до Джидды. Оттуда по Красному морю можно плыть на север, а затем посуху добраться до Александрии и Константинополя, взять причитающуюся ей плату и направиться на север, к Днепру и Новгороду, где она найдет торговое судно, идущее домой. Преодолеть такой путь женщине было бы очень трудно, но с ее огрубевшим от ветров и жары лицом, сломанным носом и угловатой фигурой она вполне может сойти за мужчину. Люди редко стремятся заглянуть за щит. Впрочем, мужчине это будет тоже нелегко.
Она встала и пошла ужинать. Ей не нравились эти адиты, особенно маленький коренастый человек, который, очевидно, был их вождем. По его глазам она видела, что он не одобряет ее воинского одеяния и меча, висящего на боку. Она бы с радостью ушла от них. Что-то внутри нее задрожало. Руна. Она почувствовала сильную тоску, огромное желание оказаться рядом со Стилианой под янтарным светом Святой Софии, почувствовать присутствие Христа — повешенного бога, парящего в небе. Госпожа и руны в ней, наверное, не спят. Она перекрестилась и помолилась.
«Позволь мне жить за нее и умереть ради нее. Дай мне силу держаться вдали».
Она посмотрела в миску с оставшимися костями жаркого из коз и, выбрав одну из них, стала обгладывать с нее мясо.
Глава седьмая
Маска страха
— Как тебя зовут? — спросила Тола дикаря.
— Исамар.
— Ты пришел из-за леса?
Толе были знакомы только те несколько усадеб, среди которых она выросла. «Из-за леса» — так она называла любое место, расположенное дальше чем в дне пути от ее дома. Мужчина вел ее лошадь вниз с холма. Он сказал, что не ездит верхом, но она может сидеть на лошади, согреваясь ее теплом и отдыхая. У норманнов была с собой еда, и она вдоволь поела хлеба с ветчиной. Ее покрывали два теплых плаща, снятых с убитых норманнов. Если ее найдут в них, она погибла. Но это неважно, она все равно погибла. Хэлс погиб. Она никак не могла принять это и попыталась сосредоточить свои мысли только на потребности выжить.
— Я из леса.
— Дикарь?
— Человек леса.
— Дикарь.
— А как нам тебя называть, девушка? Тебя, зовущую с неба демонов для спасения своей жизни.
— Эти женщины охраняют долину. Они пришли бы на помощь каждому, кто умеет их звать.
— А как нам называть тех, кто умеет звать?
— Не знаю.
— Что ж, думай, — сказал он. — Пока не вспомнишь слово «ведьма».
Она чуяла его страх — сильный, как у птицы в силках при приближении охотника. Как он мог бояться ее больше, чем кого бы то ни было на этой горящей земле, среди этих руин?
Они спешились на холме. Луна спряталась за тучами, но огни пожаров давали слабый свет, и она поняла, где они находятся. Справа — усадьба Нана Элсвита, выше — ткача Ханфрита и его семьи, слева — бондаря Уинфрита, а под ними — ферма Эйлмера. Все сожжены, и вокруг зловеще мерцают созвездия ужаса.
— Куда мы идем?
— Сначала в лес, а там будем решать, — ответил дикарь. — У меня есть несколько человек, они будут говорить с тобой.
— Кто?
— Вожди, которые прогонят захватчиков с нашей земли.
— Что вожди хотят от меня?
— Ты видела тех, кто пришел на твой зов на холме. Они хотят их.
И снова страх. Он исходил от него, словно дым от горевшего дома. Она позволила душе лететь свободно.
— Я хочу пойти на свою ферму.
Когда до них дошли новости о приближающихся всадниках, они покинули усадьбу. Братья ушли в лес, чтобы устроить засаду, а мать приказала Толе и Хэлсу уходить без нее. Она не могла представить себя там, в темноте, без запаха мяты и земли, без тепла и комфорта. Тола знала, что мать мертва. Но все же хотела увидеть дом.
