Как-то в июле получил он приглашение от полицмейстера: «Извольте нам сделать честь и прийти на чай в пятницу, к четырем часам пополудни». Нил со слугой Филимошкой ответ прислал: буду с превеликим удовольствием. И с четверга стал к визиту готовиться: сходил к мусье Жану в торговых рядах и приказал подстричь, расчесать и уложить волосы и бороду по последней моде. Потом сюртук выбрал — из лучших, в которых ездил в Нижний о товаре рядиться, и смазные сапоги надел, луковицу часов в кармашек заправил, золотую цепочку выпростал и в таком виде в гости пошел.
Входит в ворота, его проводят в сад. А там столы расставлены со скатертями, и публика все чистая: чиновники, дворяне, и все больше наследственные, не личные. Мужчины во фраках, дамы в белых платьях, в перчатках и с кружевными зонтиками. Оркестр играет на лужайке, слуга в жилетке носит гостям шипучее вино и какие-то закуски маленькие на серебряном блюде.
Нил, впрочем, от шипучего вина отказался, а вместо этого выпил клюквенной крепкой наливки. Выпил, закусил, снова выпил, а потом пошел с гостями здороваться и хозяев искать. Ходит Нил между столами и кланяется гостям без улыбки, по-мужицки. Дамы и барышни ему улыбаются. А мужчины — кто кланяется в ответ, а кто глаза прячет. Знает Нил, что, почитай, уже половина чиновников в городе с ним дела ведет, а другая половина его должники.
Тут к Нилу наконец подошел хозяин, полицмейстер, а с ним две дамы — жена и дочь. Полицмейстер Нилу поклонился и говорит радушно:
— Ефим Григорьевич, как мы рады, что вы наконец пришли! Знаю о вашей исключительной занятости и очень, очень ценю, что нашли время. Вот, познакомьтесь — наша дочь Лариса. Ларочка, покажи гостю сад! — И в спину ее пихает легонько.
Ларочка в краску ударилась, батистовый платочек в руках комкает, близко подойти боится. Видно, что неловко ей к мужику в смазных сапогах идти, да разве папеньке откажешь?
Ларисе Дмитриевне уже двадцать первый год минул, а она все в девицах. Как ни тщился полицмейстер ее замуж выдать, да кто ж ее такую возьмет? Тщедушная, бледная, нос длинный в веснушках и бородавка большая на правом ухе, вроде сережки.
Нил, однако, виду не подал и на бородавку решил не смотреть. Напротив, перестал хмурить лоб, учтиво поклонился и протянул Ларисе Дмитриевне локоть. Она взялась бледной ручкой за его рукав и пошли они по саду. Нил первым разговор завел, и стал расспрашивать Ларочку о том, как живется ей в городе. И четверти часа не прошло, как Ларочка уже заметно повеселела и освоилась: рассказала Нилу про концерт на пристани, который третьего дня видела, потом про цветы около дома градоначальника, и про яблоневые деревья, которые садовник из Астрахани привез для городского сада над Волгой и которые не прижились.
Нил на нее смотрит, слушает, да не слышит. Глядит на ее бледную шейку, на завитки белокурых волос из-под шляпки, на холеную ручку, и думает: «Знала бы она, что с мужицким сыном, с сиротой, с убивцем сейчас под руку гуляет и вежливые речи ведет — испугалась бы? Убежала? Родителям бы сказала или нет?»
Тут слуга подошел и шипучего вина предложил. Нил в этот раз отказываться не стал; взял с подноса два полных хрустальных бокала: один для себя, а другой для Ларочки. Та смутилась:
— Я не пью вина, Ефим Григорьевич!
Нил смеется и отвечает:
— Разве это вино? Это ж как лимонад! Вы, Лариса Дмитриевна, настоящего вина не пили, мужицкого, зеленого!
Ларочка нехотя согласилась и выпила, и после того еще больше разговорилась. Стала с жаром рассказывать, как ей в городе тесно да душно, как хочется людям пользу приносить, да только для этого надо в Москву ехать, или в Казань, или в Петербург, на курсы. Только маменька с папенькой ее не отпускают, а она в столицах не знает никого…
Нил ее слушает, головой кивает, а сам слугу знаком подзывает — иди, мол, сюда вино закончилось. Раз слуга вино доливал, другой, — а потом Нил бутылку забрал с подноса и стал с ней по саду ходить, себе и Ларочке подливать. Льет в хрусталь шипучее вино и дивится, как преобразилась полицмейстерова дочь. Вот уже и худоба ее кажется привлекательной, и веснушки на длинном носу не пугают…
Ларочка меж тем четвертый бокал опустошила, сама того не замечая. Раскраснелась, стала громче говорить и смеяться. И уже не прячет больше глаз, а глядит на Нила дерзко и весело. Сам Нил тоже захмелел: сюртук расстегнул и барышню за талию приобнял. Увел ее в самый дальний угол сада, за густые кусты сирени, и стал там Ларочку к себе прижимать — поцеловать хочет. Ларочка ему шепчет:
— Что вы, Ефим Григорьевич, не шутите! Что, если папенька с маменькой увидят?
Нил ей в ответ:
— Не бойтесь, Лариса Дмитриевна, не увидит никто! — И ближе придвигается к ее лицу. Ларочка глаза закрыла, губы подставила и больше Нила от себя не отталкивает — покорилась.
Вдруг сзади голос раздался:
— Не смейте!
Нил обернулся и видит: стоит напротив него юноша, в студенческой форме и в круглых очках в железной оправе. Это был полицмейстера двоюродный племянник; он в Казани учился и приехал к дяде погостить на неделю.
Юноша весь от злости и от своей смелости красный, кулаки сжал, дрожит и кричит:
— Вы — подлец! Не смейте трогать Ларису Дмитриевну! Отпустите ее немедленно!
Нил барышню отпустил, к студенту повернулся и говорит:
— Ты на кого тявкаешь, щенок? — И в грудь его впалую толкнул легонько пятерней. Студент толчка не ожидал и назад повалился, а Нил последний глоток шипучего вина сделал, прямо из горлышка, и зашвырнул пустую бутылку в глубину сада. И обратно к дому пошел, покачиваясь.
Студент вдогонку за ним бросился. У столов догнал, за рукав схватил и кричит: «Мужик! Скотина!» Крикнул — и сам смелости своей испугался. Но виду не подает: задрал повыше острый подбородок, кулачки сжал и смотрит на Нила вызывающе.
Нил как про мужика услышал, рассвирепел, схватил серебряный поднос с закусками да как хвать студента по голове! Тот на траву упал, голову руками прикрывает. А Нил уже рукава засучивает, чтобы драться.
Музыка прервалась, дамы с барышнями закричали и в стороны разбежались, а мужчины стали между Нилом и студентом, чтобы драки не допустить.
Больше всех хозяин, полицмейстер, суетится:
— Ради бога, Ефим Григорьевич! Я даже не знаю, что на этого юношу нашло, мы поговорим с ним обязательно, очень строго поговорим! Пожалуйста, пройдемте в дом! — И знаками другим гостям показывает, чтобы студента увели с глаз прочь.
Нил на веранду дома зашел за хозяином, но оставаться не пожелал.
— Я, хоть и мужик, простого происхождения, не вам чета, но гордость имею. Мне в этом доме нанесено оскорбление, и я более здесь оставаться не намерен.
Полицмейстер руку Нила поймал, заглядывает в глаза подобострастно и просит за племянника прощения. Да только Нил не на шутку разобиделся и поучает полицмейстера при жене:
