Книга Этнические конфликты - Тату Ванханен

В настоящем исследовании я сосредоточиваю внимание на этнических конфликтах, но они не являются единственным видом конфликтов в человеческих обществах. Существуют конфликты многих иных типов от индивидуального уровня до уровней национальных и интернациональных систем. Поэтому резонно задаться вопросом, существует ли какое-либо общее теоретическое объяснение возникновения бесчисленных и разнообразных конфликтов в человеческих обществах. По моему убеждению, дарвиновская теория эволюции путем естественного отбора дает нам конечное теоретическое объяснение возникновения и сохранения всех видов конфликтов интересов в человеческих обществах. Согласно эволюционной теории, все организмы вынуждены бороться за выживание потому, что мы живем в мире дефицитов, где все биологические виды способны производить гораздо больше потомства, чем может быть обеспечено имеющимися ресурсами. Постоянное несоответствие между числом индивидов и объемом средств к существованию делает борьбу за выживание неизбежной и повсеместной (см. Darwin, 1981 (1859); Dobzhansky et al., 1977, pр. 96-99; Mayr, 1982, pр. 479-480). Согласно первому выводу Эрнста Майра, «поскольку индивидов рождается больше, чем могут поддержать имеющиеся ресурсы, а размер популяции остается стабильным, между индивидами популяции должна происходить жестокая борьба за существование. В результате выживает лишь часть, часто очень малая часть потомства каждого поколения» (Mayr, 1982, р. 480). Теория Дарвина объясняет неизбежность борьбы за существование во всех уголках природы, и это применимо также к человеческим обществам и конфликтам. Нам следует понять, что неизбежная и постоянная борьба за ограниченные ресурсы приводит в человеческих обществах к многочисленным конфликтам разного рода, включая этнические. Этнический фаворитизм не объясняет происхождения конфликтов, но объясняет, почему так много конфликтов интересов в человеческих обществах происходит между этническими группами. Если вкратце, все конфликты интересов коренятся в неизбежной борьбе за ограниченные ресурсы, но этнический фаворитизм объясняет, почему в этнически неоднородных обществах многие конфликты такого рода канализируются по этническим линиям.

Ранее я опубликовал две книги на тему этнических конфликтов, где исследовал, в какой мере возможно объяснить их возникновение с помощью теории этнического фаворитизма (Vanhanen, 1991, 1999a, 1999b). Я утверждаю, что возможно вывести кросс-культурное объяснение конечных эволюционных причин этнического конфликта из эволюционной интерпретации политики и из теории родственного отбора. Моя теоретическая аргументация исходит из идеи о том, что политика везде связана с борьбой за ограниченные ресурсы. Этот центральный и универсальный предмет политики вытекает из неодарвинистской теории эволюции посредством естественного отбора. Я считаю, что политика является одной из форм такой борьбы. Эволюционные корни политики лежат в необходимости теми или иными средствами разрешать конфликты за ограниченные ресурсы.

Мы должны попытаться понять, что вездесущее соперничество в человеческих обществах является неизбежным следствием того факта, что мы живем в мире ограниченных ресурсов и запрограммированы на выживание всеми доступными средствами. Теория Дарвина объясняет, почему это так, и это представляет нам раскрытие конечных эволюционных причин конкуренции и конфликтов интересов в человеческих обществах (см. Vanhanen, 1991, pр. 24-27; 1999a, р. 12; 2004, pр. 88-90).

В данном аспекте я хочу подчеркнуть, что этнический конфликт представляет собой древний феномен в человеческих обществах. Это не недавний и временный феномен, ограниченный современным миром. Кирнан (Kiernan, 2007) в своем обширном историческом исследовании ссылается на некоторых археологов, полагающих, что предки современных людей истребили европейскую популяцию архаичных неандертальцев. Иными словами, этническое насилие, по-видимому, использовалось на всем протяжении истории современного человечества, хотя эмпирические данные о ранних периодах истории скудны. Кирнан лишь кратко касается истории геноцида и массового уничтожения людей в Античности, главным образом в Спарте и Древнем Риме, и сосредоточивается на некоторых примерах из XV века. Он начинает с Конкисты, испанского завоевания Нового Света 1492-1600 годов. Конкиста сопровождалась обширным геноцидом и массовым истреблением коренного населения на островах Карибского бассейна, в Центральной и Южной Америке, хотя массовая гибель индейского населения была обусловлена в первую очередь привнесенными европейцами болезнями. Геноцидные массовые убийства были обычным явлением также в Восточной Азии в 1400-1600 годах и в Юго-Восточной Азии между 1590 и 1800 годами. Колониальные завоевания сопровождалось геноцидом в разных частях света. Автор ссылается на завоевание Ирландии англичанами в 1565-1603 годах и на колонизацию Северной Америки в 1600-1776 годах, где колонисты постепенно захватывали территории коренного населения и истребляли его, не только мужчин, но также женщин и детей. Та же политика геноцидных массовых убийств продолжалась и в Соединенных Штатах Америки. Другие примеры Кирнана – это геноцидное насилие ХIХ века в Австралии и колониальный геноцид в Африке в период 1830-1910 годов. Массовые убийства подобного рода продолжались и в ХХ веке. Автор упоминает геноцид армян, организованный режимом младотурков в Турции, государственный геноцид евреев и массовые убийства миллионов поляков и русских в ходе Второй мировой войны, геноцид в Восточной Азии со стороны японской армии, террор и массовое истребление населения в Советском Союзе и маоистском Китае и, наконец, недавние случаи геноцида в Бангладеш, Гватемале, Кампучии, Руанде, Индонезии, Ираке, Боснии и Дарфуре, а также массовые убийства в разных странах, осуществленные Аль-Каидой.

История геноцида дает понять, что при соответствующих обстоятельствах все народы в более или менее равной степени оказывались способны осуществлять этнические чистки. Кирнан отмечает, что это явление выходит за пределы политических ярлыков: «Геноцид был связан с распространением колониализма, распадом империй, религиозной общинной рознью, атеистической диктатурой, неограниченным капитализмом, национал-социализмом, коммунистическими революциями, посткоммунистическим национализмом, национальным охранительным милитаризмом и исламистским террором» (р. 37). Примечательно, что почти всегда геноцид был направлен против иных расовых или этнических групп. Тот факт, что этническое насилие прослеживается повсеместно на протяжении всей известной нам истории, подразумевает, что корни такой модели поведения могут лежать в общей для всех нас человеческой природе. Кирнан не говорит об этом. Он пытается объяснить действия виновников геноцида, истребления и массовых убийств их одержимостью идеями расизма, экспансионизма, аграрианизма и средневековыми нравами (pр. 38, 605). Мне же представляется, что конечное объяснение можно проследить в непрекращающейся борьбе за существование и в нашей эволюционной предрасположенности к этническому фаворитизму. Борьба за контроль над землей и территориями вытекает из неизбежной борьбы за существование и ограниченные ресурсы, а этнический фаворитизм объясняет, почему соперниками так часто становятся отличные друг от друга этнические группы.

Стивен Пинкер (Pinker, 2011) в своем обширном историческом исследовании отмечает, что жестокое насилие, исчисляемое 100 000 убитых в год, резко сократилось в результате цивилизационных процессов. ХХ век не был самым кровавым в истории человечества. Автор не упоминает этническое насилие, но вполне вероятно, что относительная его распространенность также существенно снизилась, хотя мы и не имеем точных статистических данных за последние столетия. Вероятно, цивилизационные процессы снизили уровень этнического насилия и заменили насильственные конфликты более или менее мирными формами конфликтов интересов. Эдвард О. Уилсон (Wilson, 2012) отмечает, что война и геноцид были всеобщими и извечными, однако «с конца Второй мировой число насильственных конфликтов между государствами резко сократилось… Но гражданские войны, мятежи и государственный терроризм по-прежнему не утихают» (рр. 65-66).