Книга Магия желаний - Кейт Харди

Карисса понимала, что ей следует придумать какую-нибудь отговорку.

Куин О’Нилл вынуждает ее рассказать о том, о чем она никогда не говорила.

О том, чего она стыдится.

Слова застряли в горле.

А Куин молча ждал, когда она заговорит. Но это было не зловещее молчание. Он просто ждал. Терпеливо. Значит, говорить будет не так уж трудно.

Карисса уставилась в кружку с кофе. Наконец, она заговорила:

– Это случилось три года назад. Мне тогда было двадцать четыре. Я познакомилась с Джастином на вечеринке. Ничего необычного – знакомый друзей. Он работал в Сити. Остроумный. Красивый. Честолюбивый.

И вспыльчивый до бешенства. Это ему удавалось скрывать от нее довольно долго. Или, возможно, она старалась не обращать внимания на кое-какие признаки. Не хотела их замечать или не хотела верить правде.

Продолжая смотреть в кружку, она сказала:

– Мы встречались полгода, а потом стали жить вместе. У него. Наверное, это было слишком скоро, и мне следовало проявить больше благоразумия, но я думала… – Она прикрыла глаза и прошептала: – Я думала, что он меня любит. Он сказал, что любит.

– А вы привыкли к тому, что вас любят.

В голосе Куина не прозвучало ни резкости, ни осуждения. Только понимание.

Карисса кивнула:

– Моя семья очень дружная. Родители, дедушки и бабушки, тети и дяди, кузены… все дружны. В семье никогда не было крупных ссор. Конечно, кто-то с кем-то не соглашается, иногда кричат друг на друга, но обычно все договариваются. Никто никогда не хлопал дверью, не устраивал скандала либо не разговаривал месяцами.

– А Джастин хлопал дверью?

Она сглотнула слюну:

– В каком-то роде…

Но было что-то еще, и Куин это сразу понял.

Она снова сглотнула слюну:

– В первый раз… он… – Она замолкла, потом, тщательно подбирая слова, сказала: – Он был после этого более осторожен. Я сама виновата. Я знала, что, когда у него выдавался трудный день на работе, мне не следовало его раздражать… сердить.

– Ну нет, – не согласился Куин. – Если у тебя был трудный день, то надо выговориться, снять напряжение в тренажерном зале или съесть ведерко мороженого. Или включить громкую музыку. Можно поиграть в бездумную стрелялку на компьютере. Что угодно, лишь бы снять стресс. Но не бить никого. Никогда.

Но Джастин это делал. После того первого раза он старался не оставлять синяков.

– Вы вызывали полицию? – спросил Куин.

Она покачала головой:

– Какой смысл? Он сказал бы, что ничего не было.

– Но у вас ведь наверняка остались синяки.

– Не всегда. – Если бы только синяки. Слова Джастина разрушали ее уверенность в себе, и в конце концов она стала думать, что заслуживает такого обращения, что во всем виновата она, потому что вызывает его на подобное поведение.

– Карисса, – мягко произнес Куин, – неужели у вас не было никого, с кем вы могли поговорить?

– Мне было так стыдно, – сказала она. – Все считали, что у меня идеальная жизнь: я вот-вот стану солиситором, передо мной карьера, о которой можно только мечтать. Я живу в роскошной квартире в престижном районе с богатым, успешным бойфрендом, который меня обожает. Чего еще желать?

Ничего, за исключением того, как избежать споров и как остановить взрывы гнева у Джастина.

– Вам достался не тот парень, – сказал Куин. – Такое случается. Но когда это случается, то самое правильное сказать себе, что ты ошиблась, и уйти.

– Я собиралась от него уйти, – ответила она. – Хотела сначала уйти, а потом уж сказать ему, что не вернусь. Я знаю, что это было трусостью.

– Нет, это разумно, – сказал Куин. – Потому что иначе вы дали бы ему возможность запугать вас.

Что он и сделал. Потому что она была дурой. Она не подумала о том, что надо действовать осторожно.

– Должно быть, я чем-то выдала себя. В тот день он пришел с работы рано и застал меня врасплох – я складывала вещи. – У нее перехватило дыхание. – Он… он не хотел меня отпускать.

Куин молчал.

– Я вступала в права собственности через пару месяцев, когда мне исполнялось двадцать пять лет.

Куин продолжал хранить молчание.

– У Джастина были неприятности – брокерская операция, которой он занимался, провалилась. Он знал, что потеряет работу, если не заплатит потерянные деньги. А я юрист и поэтому могла бы найти способ взять деньги из своей доверительной собственности и помочь ему выкрутиться.

– Из того, что вы рассказали о вашей семье, я не думаю, что они на это согласились бы. Ну если только, чтобы спасти вас от дальнейших неприятностей, – сказал Куин.

Родственники ничего не знали. Ей было слишком стыдно говорить им про это. Она до сих пор ничего им не рассказала. Только ее лучшая подруга, а также подруга, с которой она работала на паях, и личная помощница знали все. Она умолила их никому ничего не говорить, и они поклялись молчать.

– Он сломал мне руку, – сказала Карисса. – И не отпустил в больницу. Я пошла туда на следующее утро, по пути на работу.

Она услышала, как Куин со свистом выдохнул:

– И вы всю ночь провели, мучаясь от боли со сломанной рукой?

– Я выпила парацетамол.

Она пролежала без сна всю ночь, думая о том, каким образом ее жизнь пошла наперекосяк. Ей даже пришло в голову выпить всю упаковку парацетамола, но когда забрезжил рассвет, она поняла, что такой выход не для нее.

– У меня чешутся руки прямо сейчас избить вашего бывшего до полусмерти, – произнес Куин. – Но это ничего не решит, поэтому я воздержусь. – Он помолчал. – Я хочу обнять вас. Правда, боюсь испугать.

Она подняла на него глаза:

– Вы меня не презираете?

– Нет, разумеется. – Он сдвинул брови. – За что мне вас презирать?

– За слабость.

Он покачал головой:

– Вы привыкли к тому, что окружены любовью. Что вас ценят. Когда Джастин вас ударил, вы, вероятно, были настолько потрясены, что не могли ничего понять. Нет, это не слабость. И я вас вовсе не презираю.

Карисса, чтобы не заплакать, вдохнула побольше воздуха. Она не могла поверить в его слова, потому что сама себя презирала.

– Тогда… да, пожалуйста, я бы хотела, чтобы вы меня обняли.

Куин осторожно забрал кружку из ее рук и поставил на столик. Потом подхватил ее, сел рядом и устроил ее у себя на коленях. Он обнял ее, но не слишком крепко, чтобы она не почувствовала себя в ловушке.

Как легко заплакать, уткнувшись в его широкое плечо! Но она обещала себе никогда не плакать.