– Что узнает? – уточнил Петров.
– Ну… в смысле кто чего стоит. Правильно?
Петров замялся. Он с самого начала был против каких бы то ни было открытий, если Маша в них не участвовала. Но в открытую конфронтацию с лучшим другом вступать не хотелось. Поэтому он промычал нечто неопределённое. Примерно так:
Ничего не понявший Васечкин вопросительно уставился на него.
– Всё может случиться! – глубокомысленно заключил покрасневший от умственных усилий Петров.
И с облегчением вздохнул.
Васечкин, сообразивший, что больше от друга он сейчас ничего не добьётся, в свою очередь тоже вздохнул. Почти синхронно с Петровым.
И оба задумались. Каждый о своём.
Что же касается рыжеволосого Владика Дружинина, то он оказался самым молодым из взрослых членов экспедиции, так что все к нему относились слегка покровительственно. Был он человеком очень живым, подвижным, любознательным. Невысокий рост Владика компенсировался звучным низким голосом. Когда он начинал говорить, все невольно затихали и с удовольствием внимали его красивому бархатному тембру. А говорил Владик всегда так увлечённо, что слушать его было особенно интересно. Рассказывать про свою любимую биологию он мог часами.
К тому же Владик очень любил стихи, знал их множество и постоянно цитировал. А как-то признался, что и сам иногда сочиняет.
В силу возраста у Петрова с Васечкиным установились со стажёром доверительные, почти товарищеские отношения. Да и у Маши тоже. Она частенько болтала с Владиком на самые разные темы, просила его почитать стихи, что порой вызывало ревностные взгляды обоих друзей.
– Подумаешь! – говорил в таких случаях Васечкин. – Стихи каждый читать может.
Петров же только молча сопел. Васечкинское утверждение казалось ему довольно сомнительным. Со стихами у них с Васечкиным было не очень. И тот и другой очень мало что помнили наизусть. Разве что совсем детские, вроде «Идёт бычок, качается…».
Короче говоря, компания подобралась на славу.
– Мой папа лишь бы кого в экспедицию не взял бы! – прокомментировал как-то состав участников Васечкин. – Он в людях разбирается.
При этом почему-то победно посмотрел по сторонам.
12. Полюс недоступности
500-сильный вездеход «Пингвин», в котором разместились полярники, пройдя почти две тысячи километров от станции «Новолазаревская», добрался наконец до Полюса недоступности. Как объяснил папа Васечкину и его друзьям, именно так назвали точку в Антарктиде, наиболее удалённую от побережья Южного океана. Так именовалась и старая советская полярная станция, основанная в этих местах ещё в 1958 году.
Станцию эту участники экспедиции заметили издалека. Дело в том, что на её крыше был установлен довольно внушительных размеров бюст Ленина, который виднелся на много километров вокруг.
– Ничего себе! – воскликнул Васечкин, вылезая из вездехода и разминая ноги. – Вот это статуй!
– А куда он смотрит? – спросил Петров, тоже вылезший наружу и с удивлением уставившийся на Ленина.
– Я думаю, в сторону России, – сказала Маша, в свою очередь разглядывавшая бюст. – Куда же ещё?
– А может, наоборот, – засомневался Васечкин. – Он смотрит на новые земли, на которых произойдёт мировая революция. Правда, пап?
– Да нет, – засмеялся Васечкин-старший. – Идея интересная, но неверная. Маша, конечно, права. Ленин смотрит строго на Москву. Наш дом находится именно там, по его взгляду.
Все повернулись и посмотрели в бесконечную даль, в сторону, где находился их дом.
– Ну, давайте попробуем войти внутрь! – скомандовал Васечкин-старший. – Помогите, ребята! – обратился он к остальным.
Но это оказалось совсем не легко. Целый час путешественники дружно разгребали снег, пока наконец сумели открыть дверь на станцию и войти туда.
– Здорово! – воскликнула Маша.
– Ага! – подтвердил озирающийся Петров.
Васечкин тоже с восторгом рассматривал радио– и электростанцию и прочие всевозможные приборы советского времени, предназначенные для метеорологических, геомагнитных и других наблюдений.
– А вот это уже совсем интересно! – раздался из соседнего помещения весёлый папин голос.
Все бросились туда.
На столе лежала большая книга.
– Смотрите, – сказал Васечкин-старший. – Это гостевая книга. Здесь может расписаться только человек, который добрался до станции. Как видите, их не так уж много, этих гостей, за всю мировую историю. Поглядите, на первой странице подписался Евгений Толстиков! Он возглавлял Третью Советскую Антарктическую экспедицию. Они тогда и основали эту станцию. А вот роспись Бабарыкина, он был первым начальником станции.
Профессор бережно перелистнул пару страниц.
– А вот это уже расписался мой добрый знакомый – Дмитрий Шпаро. Видите – 1986 год. Его экспедиция дошла сюда пешком, да к тому же в условиях полярной ночи, также как и сейчас. А вот испанцы – это испанская трансантарктическая экспедиция.
– Где испанцы? – заинтересовался Петров. – Вот эти?
Он уставился на красивые подписи.
– Похоже на французский, только не разобрать.
– Да, это именно испанцы, – подтвердил Игорь Петрович. – Рамон Лараменди, Хуан Мануэль Виу и Игнасио Офисиальдеги – прочитал он. – Вот и дата – 14 декабря 2005 года.
– Тоже пешком пришли? – поинтересовался въедливый Васечкин.
– Скажем так, почти. Они использовали тягу воздушных змеев.
– Ух ты! – восхитился Петров. – Класс!
– С ветерком, значит! – уточнил Васечкин.
– Ну, пожалуй! – рассмеялся папа. – А вот это уже англичане.
– Где англичане? – заинтересовалась Маша.
Она недавно начала учить английский и теперь обращала внимание на всё англоязычное.
– Да вот же, смотри! Все имена и фамилии отчётливо написаны. Рори Суит, Руперт Лонгсдон, Генри Куксон и Пол Лэндри, – с какой-то затаённой гордостью прочитал профессор. – Только если уж быть точным, то Пол Лэндри – канадец, а не англичанин. А вот и дата, когда они здесь были – январь 2007-го. Они, кстати, тоже добрались сюда на лыжах, используя воздушных змеев. Насколько я помню, расстояние от «Новолазаревской» досюда они преодолели за 49 дней, это достижение было даже занесено в Книгу рекордов Гиннесса.
