– Вы куда удрали? – В голосе Аэфо звучали нотки неприкрытого беспокойства. – Поймаю, уши надеру, – грозно пообещала она и, наложив заклятие охраны на оставленные вещи, припустила по парковой дорожке, заметив вдалеке ватагу первокурсников.
– Фуф, кажется, мы получили фору. Идемте, скорее, – голубые глаза Крисиг восторженно сияли, она потянула обеих подруг за рукава, заставляя поторопиться, злой как растревоженные осы Тувин сам поплёлся следом.
Четвёрка быстро побежала в сторону Академии, прячась за кустами, чтобы не заметили старшекурсники и не позвали Аэфо, которая задаст им на орехи за непослушание.
Вокруг чёрного клёна с багряной кроной, который высился прямо под окном у ректорши Нериаяль Дар Онэриль, выросли внушительные заросли. Тувин частенько тут отсиживался, когда жертвы его злых проказ принимали решение задать поганому Фею королёвскую трёпку. Именно он и привёл подружек в своё тайное убежище и прошипел:
– Показывай уже, чем тебя одарила Лильза. Хватит испытывать наше терпение.
Милисандра пожала узкими плечиками и выудила из поясной сумки три крупных каштана.
– Фыыы, хороший подарок припасла для тебя сестрица. Я тебе этого добра могу два воза прислать, а то и больше, – Тувин смачно сплюнул себе под ноги и презрительно посмотрел на феечку.
– Много ты понимаешь, индюк надутый, – Крисиг отвесила фею очередную оплеуху, – Это не простые каштаны, а волшебные. Видишь, скорлупа покрыта тонкой сеточкой золотого цветочного узора?
– Гляди-ка, и правда, как расписные, красиво. А что они умеют делать?
Милисандра нехотя ответила:
– Три вместе они способны исполнить одно большое желание, а по одному – только маленькое.
– Занятная штучка, – восхищённо изрёк Тувин, в его «гениальной» голове мгновенно созрел план, как только он увидел, что ректорша Нериаяль Дар Онэриль, фея рояльных струн, очень строгая дама, вышла в коридор из своего кабинета.
На столе лежал раскрытый журнал их группы, который проказник узнал бы из тысячи других. «Ага, я смогу исправить ситуацию, тогда отец не накажет меня за очередную пару. Боги, как всё просто, если немного подфартит. Вперёд, Тувин, ты – лучше всех лазаешь по деревьям. Тут совсем и не далёко от земли окошко». Пока девчонки размышляли, что лучше одно большое или три маленьких желания, оживлённо споря, но стараясь при этом сильно не шуметь, фей тенью заскользил к вершине дерева.
Оказавшись на самой макушке клёна, Тувин зарядил волшебный каштан в любимую рогатку и выстрелил прямо в чернильницу. Красивая изящная вещица из серебра, украшенная тонким чеканным узором, с жалобным звоном опрокинулась, заливая раскрытые листы журнала тёмной жидкостью.
– Какой я всё-таки молодчина. Нет двойки напротив моего имени, так наказывать не будут, – тут фей испуганно вздрогнул: послышался лязг ключа в замке, и стремительно заскользил вниз.
Сверху донёсся возмущённый вопль госпожи Онэриль:
– Да что же это за напасть такая! Совсем распоясались, неучи! Ничего святого для них не осталось. Уже в кабинет ректора сами шкодить лезут! – фея выглянула в окно и увидела неясную тень, соскользнувшую на землю.
Кто это был, женщине, увы, рассмотреть не удалось, но она твёрдо решила найти и примерно наказать паскудника. Онэриль подняла с пола каштан, испачканный в чернилах. К сожалению, узнать, кто с его помощью напроказил, было невозможно: чары исполнения желаний были слишком слабыми и рассеивали всё следы, пропадая после того, как выполнили свою работу. Ректор ещё раз выглянула в окно и увидела четырёх первокурсников и фею Аэфо, которая училась на два курса дольше.
– Это так вы старших слушаетесь, мелюзга? – Зелёные глаза сердито сверкали из-под растрёпанной медной чёлки. – Милисандра, как понимать твоё вызывающее поведение?
– Мы не сделали ничего дурного, – спокойно ответила девчонка, пожав плечами.
– Уверена? Тогда почему ректорша Онэриль волком смотрит и нехорошо так зыркает в нашу сторону? Сами расскажете или мне придётся выколачивать правду?
– Студентка Аэфо, будьте любезны, поднимитесь ко мне в кабинет, – голос ректора был настолько ледяным, что у всех по спине забегали довольно мерзкие мурашки.
Молодая фея предстала пред грозные очи мечущей громы и молнии госпожи Онэриль:
– Студентка Аэфо, какой пример вы подаёте своим подопечным? Вы бы о них подумали перёд тем, как сделать подобную глупость?
– Я вас не понимаю, простите?
– Испорчен журнал вашей учебной группы. Его залили чернилами, свалив ёмкость метким броском каштана. Всё знают, что вы прекрасно метаете одинаково хорошо и игровой мяч и боевые кинжалы. Если вы признаётесь в содеянном, я, так и быть, ограничусь на это раз устным замечанием. Мне очень жаль, что такая взрослая девушка опустилась до столь непотребных проказ.
– Я ничего не делала, госпожа Онэриль, – тихо, но твёрдо отозвалась фея, глядя наставнице прямо в глаза.
– Вы сильно разочаровали меня, Аэфо. Не думала, что подобная вам студентка может побояться сказать правду. Ну, я жду признание, – гневно зашипела ректор.
– Вы обознались, госпожа Онэриль, я ничего дурного не делала, не мой профиль. И не там ищете виновного.
– Если будете упорствовать, то я немедленно подпишу приказ о вашем отчислении без права на восстановление… то простительно первокурснице, недопустимо уже для такой взрослой девушки…
– Поступайте, как знаете, госпожа Онэриль, но вы ошибаетесь, – так же тихо и спокойно сказала Аэфо.
– Можете паковать вещи, моя дорогая. Утром вы отправитесь восвояси!
– Как пожелаете, госпожа ректор. Я ничего не смогу вам доказать: вы не желаете меня слышать, – молодая фея стремительно покинула кабинет, проследила, чтобы подопечные вернулись в свои комнаты и занялись выполнением домашней работы и, с трудом сдерживая слёзы, принялась собирать и упаковывать свои вещи.
Милисандра почувствовала сильное беспокойство и выскользнула в коридор, гадая об его причине. Она робко постучала в дверь комнаты Аэфо и, не доставшись ответа, самовольно вошла. Перёд её глазами возникла ужасная картина: заплаканная молодая фея, свалив всё свои вещи в беспорядочную кучу, уталкивала свой многочисленный скарб в сумки, с которыми почти пять лёт назад прибыла в Академию.
– Что ты делаешь? А как же учёба? – в голосе девчушки звучало искреннее непонимание.
– Какая-то наглая скотина залила чернилами журнал моей учебной группы, метко опрокинув прибор каштаном. Госпожа Онэриль уверена, что эту гадость сделала я. Признавать вину за то, что не делала, и не собираюсь. Ректорша отчислила меня без права на восстановление.
– Но, но ты не могла этого сделать, когда она выглянула, мы уже минут пять, как разговаривали. Твой разнос было слышно далёко вокруг. Пакость провернул кто-то другой.
