— В таком случае вы задержаны как подозрительная личность, — объявил сержант Джиму и, обращаясь к Гривсу, добавил: — А вам не мешало бы поосмотрительней выбирать друзей, тем более если вы служите на флоте.
— Сволочь ты, сержант!.. — сказал Гривс.
— Опоздание, появление с подозрительной личностью плюс оскорбление часового на посту! — с желчным удовольствием констатировал сержант. Он подошел к телефону, висящему у ворот, и снял трубку.
И вдруг со стороны океана послышалось все нарастающее и нарастающее гудение. Все трое подняли головы, глядя на небо. На небе ничего еще не было видно, но гудение приближалось. Где-то оглушительно взвыли сирены.
— Пахнет жареным, сержант, — засопел Джим.
— Без паники! — одернул его сержант, держа в руке забытую телефонную трубку и не отрываясь глазами от неба. — Это, наверно, маневры.
И вдруг в небе показались самолеты — десятки, сотни самолетов. Выныривая один за другим из облаков, как будто притягиваемые гигантским магнитом, самолеты целеустремленно и неостановимо шли на Пирл-Харбор.
Сержант вспомнил, что телефонная трубка у него в руке.
— Что это? — закричал сержант в трубку.
— Откуда я знаю?! — заорал кто-то из трубки. Воздух содрогнулся от взрывов.
Еще сильнее завыли сирены. С внутренней стороны к воротам подлетел «виллис» с сидящим за рулем голым до пояса человеком в офицерской фуражке. На его трясущихся щеках белели клочья крема для бритья.
— Шлагбаум! — заревел человек сержанту. Сержант бросился поднимать шлагбаум.
— Что случилось? — отчаянно крикнул сержант.
— Скажи это мне! — раздалось ему в ответ, и «виллис», зарычав, прыгнул из ворот.
С внешней стороны подъехал грузовик с кузовом, заваленным прямоугольными картонными коробками.
— Что за чертовщина, сержант? — высунулся из кабины шофер с обалдевшими глазами.
Но сержант помнил одно: что бы ни происходило, он на посту.
— Пропуск! — сказал сержант, пытаясь придать голосу железную твердость, и потыкал винтовкой коробки. — Что везешь?
— Библии… — ответил шофер, протягивая пропуск и вздрагивая от взрывов.
— Пропусти меня, сержант! — взмолился Гривс.
— Будь человеком, сержант! — вступился Джим. — Видишь, что делается…
Сержант пытался вчитаться в пропуск, протянутый шофером. Но неподчинявшиеся глаза блуждали по небу, которое буквально кишело самолетами. Со всех сторон раздавались взрывы бомб, орудийные выстрелы и трескотня пулеметов.
Однако просьба Гривса привела сержанта в себя.
— Я должен сначала доложить начальству… — тупо пробормотал сержант, сжимая винтовку, кажущуюся игрушечной под черной лавиной пикирующих бомбардировщиков.
Разъяренный шофер вырвал у сержанта пропуск и нажал на газ. Тогда Гривс в два прыжка догнал грузовик и повис, зацепившись за борт кузова.
— Стой! Стрелять буду! — завизжал потерявший рассудок сержант, вскидывая винтовку. Грохот бомб, видимо, расширил границы инструкций в понимании сержанта.
— Ты что, с ума сошел! — И мощные ручищи Джима перехватили винтовку.
В этот момент раздался оглушительный взрыв.
Гривс очнулся, выплевывая землю изо рта, заваленный картонными коробками. Рядом лежал на боку опрокинутый грузовик. Его колеса еще медленно вращались в воздухе. Из распоротой коробки, придавившей Гривса, одна за другой медленно падали карманные солдатские библии.
Гривс выкарабкался из-под библий, машинально взяв одну из них. Прижимая библию к груди, Гривс огляделся.
Все вокруг было затянуто дымом. В дыму мелькали кажущиеся нереальными человеческие фигуры с пожарными шлангами, с носилками.
Около сорванных ворот, скрученных взрывом, как бумага от шоколада, неподвижно лежали сержант и Джим. Смерть соединила их. «Джим любит Нэнси» виднелось на могучей руке, обнимающей сержанта. Из нагрудного кармана сержанта вывалилось зеркальце. Зеркальца теперь можно было не стесняться.
Гривс побрел к берегу.
Гривс не мог понять, продолжается ли бомбежка, ибо, оглушенный взрывом, он ничего не слышал. Но бомбежка продолжалась, только беззвучно. Беззвучно пикировали самолеты. Беззвучно взметались к небу столбы огня и земли. Беззвучно кричали раненые.
Гривс подошел к бухте.
Среди плавающих на воде обугленных остовов самолетов и горящих кораблей Гривс увидел «Аризону».
«Аризона» пылала. В воде виднелись головы тех, кому удалось спастись.
Из воды вышел, а вернее, выполз военный священник. Лицо священника было черно от копоти. Глаза непонимающе озирались. Священник неверными шагами подошел к застывшему Гривсу и вынул из его прижатых к груди рук библию. Священник раскрыл библию и стал что-то читать, покачивая головой. Но его слова были беззвучны…
…Наполеон в обтягивающих жирные ляжки лосинах величественно обозревал выстроившиеся войска в подзорную трубу. Серый в яблоках конь императора нетерпеливо перебирал ногами. Наполеон, довольный своими орлами, отнял подзорную трубу от глаз и сделал властное движение рукой. К ослепительно голубому небу вознеслись медные трубы, начищенные до золотого блеска. Торжественно застучали палочки по белоснежным барабанам. Сверкая надраенными пуговицами, браво вскидывая ноги и геометрически соблюдая строй, императорские пехотинцы двинулись на неприятельские редуты. В руках прославленных усачей-кавалергардов, как синие молнии, заполыхали клинки, поднятые над высокими щегольскими киверами. На мужественных скулах, побронзовевших в Египте, играли отблески солнца Аустерлица…
…— Какая была изящная война! — грустно улыбнулся японец. — В Хиросиме было не так красиво.
— В Пирл-Харборе тоже, — буркнул Гривс. — Но и та война, наверно, не была такой. Боюсь, что наша война покажется потомкам тоже изящной, когда они будут ее сравнивать со своей.
— А вы уверены, что будет война? — спросил японец.
— Я не пророк, — ответил Гривс. — Но никто никому не верит — в этом вся штука. Русские не верят нам, мы не верим русским, а другие — ни нам, ни русским и так далее. И все стараются сильнее. А потом получается война…
— Кстати, в этом самолете летит русский, — сказал японец. — Я не помню его фамилии, но это какой-то поэт. Видите, контакты все-таки развиваются…
— А, контакты!.. Что они решают? Когда кто-нибудь нажмет кнопку на пульте, вот тогда и будет решающий контакт, — отмахнулся Гривс, но, тем не менее, с интересом посмотрел в ту сторону, где сидел русский.
Гривс узнал его лицо по фотографиям, хотя не помнил его трудновыговариваемую фамилию. До этого Гривс видел русских только в военной форме. Те были совсем другие…
…Гривс плыл по Эльбе.
Ему приходилось работать только одной рукой, так как в другой он крепко держал бутылку настоящего бурбонского виски, доставшуюся ему от убитого рыжего О'Келли.
