— Сейчас принесут кофе, бутерброды. А ты читай, вникай, что непонятно — спрашивай. Надеюсь, поймешь, что уровнем твоего английского я интересовался неспроста…
Владимир углубился в папку. Она была наполнена материалами по вопросу, с которым Соколову вообще не приходилось сталкиваться, — белорусский коллаборационизм и его разновидности.
Сначала Соколову были неинтересны все эти фашисты местного разлива, но мало-помалу он увлекся чтением. Перед ним стала вставать достаточно сложная картина того, что творилось на территории оккупированной страны. Выяснилось, что у тамошнего национализма достаточно глубокие корни, которые уходят еще во времена польского восстания 1863—64 годов, в память о том, каким могучим и сильным было Великое княжество Литовское в Средние века. Конечно, на фоне украинских и прибалтийских националистов белорусские выглядели достаточно скромно, но все же Владимир убедился в том, что и они мечтали о собственном государстве, независимом от Москвы и коммунистической идеологии. В основном «пятая колонна» в республике была выкорчевана в результате репрессий 1937—38 годов. Но в 1939-м в состав Белоруссии вошла ее западная часть, до того бывшая в границах буржуазной Польши. И, естественно, этим шагом оказались довольны далеко не все ее жители. Поэтому с приходом нацистов многие белорусы связывали надежды на настоящую, подлинную независимость.
В чем-то немцы действительно оправдали эти надежды. Они разрешили бело-красно-белый флаг, бывший государственным в республике 1918 года, открыли церкви и школы, переименовали некоторые улицы Минска в честь национальных героев страны, разрешили сформировать некое подобие правительства, а в самое последнее время — и подобие армии. Но все эти «блага» немцы перечеркнули кровавым и жестоким террором, который обрушился на Белоруссию.
Тем не менее, как убеждался Соколов, многие белорусы до сих пор упорно держались за Гитлера, предпочитая его власти коммунистов. Да, не только подпольщики и партизаны живут в Белоруссии. Хватает там и тех, кто горит ненавистью к русским и евреям, кто будет сражаться с наступающей Красной Армией, кто дрожит за свое кресло в оккупационной администрации и предпочтет считаться «министром в изгнании», чем жить на родной земле…
Но в то же время некоторые коллаборационисты, наиболее дальновидные, сделали правильные выводы о том, что война будет неизбежно проиграна Гитлером, а все сотрудничавшие с ним люди станут изгоями. И они решили сменить хозяев — начали поиски контактов с западными союзниками…
И вот теперь, как понял Соколов из документов, белорусских сепаратистов решили поддержать англичане. Сказать, что Владимир сильно этому удивился, было бы неправдой. За годы службы в контрразведке он на всякое нагляделся. Знал, что очаровываться в людях нельзя, но и сильно разочаровываться в них тоже было бы ошибкой. Под влиянием военных и политических обстоятельств произойти может все что угодно. Дело контрразведчика — спокойно отнестись к любой ситуации и найти из нее правильный выход. Так что двойная игра союзников для него не стала шоком.
Дверь кабинета хлопнула. Владимир поднял глаза от папки. На пороге стоял незнакомый ему стройный, высокий офицер с погонами капитана госбезопасности на плечах. На кителе — орденские планки и две красных нашивки за ранения. Владимир различил ордена Красного Знамени и Отечественной войны 1-й степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги», знак «Заслуженный работник НКВД». У офицера было открытое, мужественное лицо.
— Здравия желаю, товарищ майор! — поприветствовал он Збраилова. — Капитан госбезопасности Чёткин по вашему приказанию прибыл.
— Здравствуйте, капитан. — Збраилов пожал офицеру руку, кивнул Соколову: — Знакомьтесь, товарищи. Это в твою группу, Володя.
Офицеры пожали друг другу руки, представились. Чёткин смотрел на Соколова прямо и открыто, без задней мысли. Это понравилось Владимиру. Капитаны быстро перешли на «ты», тем более что были ровесниками. Чёткина звали Николаем.
— Где воевал, Николай? — спросил Соколов.
— Спроси лучше, где не воевал, — усмехнулся Чёткин. — Ознакомился с документами? Давай папку мне…
Обсуждая детали предстоящей операции, Соколов задержался в кабинете у Збраилова на пять часов. Время от времени подходили офицеры его группы. С двумя из них, старшими лейтенантами Алексеем Крутиковым и Василием Загладиным, ему приходилось работать раньше, других он видел впервые.
— Плескачевский Константин, — щелкнув каблуками, представился совсем юный розовощекий лейтенант. Он говорил с легким белорусским акцентом — твердо произнес «ч» и вместо «Константин» у него получилось «Канстанцин».
— Денисеня Антон!
— Белорусские хлопцы в отряде лишними не будут, совсем наоборот, — сказал Збраилов, представляя молодых офицеров. — Парни боевые, прошли огонь и воду. К тому же хорошо знают Минск и его окрестности.
Соколов, успевший начитаться материалов о сотрудничестве белорусов с немцами, покосился на офицеров с некоторым подозрением. Но Збраилов усмехнулся:
— Ты не думай, Володя, это не те белорусы, о которых ты читал. Эти ребята немцам и их пособникам глотки готовы грызть. Комсомольцы. У Антона в первые дни войны отец погиб под Белостоком…
— А у меня старший брат — партизан, — вставил розовощекий Плескачевский.
— И немец в отряде лишним не будет, — продолжал Збраилов. — Прошу любить и жаловать, Валентин Рихтер. Если что, на чистом хохдойче сможет послать немца к едреной фене…
Офицеры настороженно подняли глаза на высокого, с невыразительным лицом парня с узкими серебряными погонами старшего лейтенанта медицинской службы.
— Медик? — протянул Чёткин.
— Так точно, товарищ капитан, — спокойно ответил офицер.
— На погоны не смотрите, — засмеялся Збраилов, — хотя Валентин и впрямь доктор Айболит, мастер на все руки. Но в первую голову он все же матерый зафронтовой разведчик. Почитай, полжизни за линией фронта провел. Немецкого генерала на себе в наши окопы приволок.
Соколов с уважением взглянул на наградные планки на груди Валентина — ордена Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, медаль «За отвагу». Видать, повоевал этот парень действительно от души. «Да, немцы разные бывают», — подумал Владимир, подавая старшему лейтенанту руку.
Подытоживая собрание группы, Збраилов хмуро сказал:
— Работа вам предстоит, товарищи офицеры, не скрою — аховая. Англичане наверняка готовились к своей акции не меньше месяца, а скорее всего, больше. А вам уже завтра предстоит быть на месте… Ну да ничего. — Темные глаза майора блеснули. — Докажете, что со смершевцем никакая гадина тягаться не сможет?
Соколов взглянул на лица своих ребят. Все они были собранными и решительными.
— Докажем, товарищ майор, — твердо проговорил капитан, вставая.
* * *
Вернувшись от Сталина домой, в особняк на улице Качалова, Берия никак не мог успокоиться. Он был взволнован состоявшимся разговором, но еще больше его волновал другой вопрос — кому Сталин поручит ликвидацию английских парашютистов?.. В том, что их предстоит ликвидировать, Берия не сомневался. А как еще понимать слова вождя «англичан нужно поставить на место, причем жестко»?
