6
«Танец безумцев», о котором спрашивала Джейн, когда приходила к Бланш Витман, чтобы вернуть воспоминание, должно быть, состоялся в середине Великого поста 1884 года; в больнице устроили бал-маскарад, в котором участвовали пациентки, а также некоторые врачи и санитары.
Джейн была в карнавальном костюме: мужская рубашка с закатанными рукавами, укороченное трико, штаны буфами, широкий красный пояс и маленькая шляпа с пером.
Лицо скрывала маска волка.
Это ее первый бал. Она танцует польку с мужчиной в костюме средневекового рыцаря, и когда тот потом снимает маску, она обнаруживает, что это — один из молодых медиков, который ей нравится.
Ни одна из картин Тулуз-Лотрека не воздает ей должное.
В эти годы она — бабочка. «Книга вопросов» дает уклончивый ответ на вопрос о внешности Джейн: Джейн тоже была бабочкой, сбежавшей с небес. Тот юный медик подарил ей первого мая букет ландышей.
Перед балом Бланш помогает ей одеваться.
Бланш является одной из обитательниц Сальпетриер, которыми Джейн восхищается, поскольку она — одна из звезд. Бланш улыбается ей теплой улыбкой и советует дать себе волю.
И Джейн дает.
Начав танцевать, она замечает, что ничего не весит и просто летит, а музыка несет ее. Она освобождается от самой себя и находит новые па, которые потом произведут сенсацию в Мулен-Руж; постепенно все расступаются, а она в одиночестве продолжает танцевать в самом центре, ей аплодируют, на нее смотрят, ей шестнадцать лет, и ее ничто не тяготит. Что я делаю! — восклицает она, останавливается, подходит к Бланш и о чем-то спрашивает, говоря, что боится скандала.
Бланш наклоняется к ней и шепчет.
Джейн Авриль возобновляет танец, танцует и танцует, замечая, что утрачивает не только все свои качества, кроме способности танцевать, она утрачивает также воспоминания, вину и отчаяние, чувствует себя свободной от матери и ее почитателей, от крыс, побоев и ударов, она отрезана от больницы, ее воспоминания ампутированы, она невесома, новые, невероятные танцевальные па с легкостью покоряются ей, ей шестнадцать лет, и в этот миг она знает, что абсолютно свободна и ничто не может помешать ей.
В то мгновение, когда музыка прекращается, она, секунду поколебавшись, в полной тишине, все же продолжает свой танец, а все остальные стоят и смотрят на нее, будто она и впрямь — бабочка, сбежавшая с небес.
Бабочка! Этот трижды повторяющийся образ, с которым лежащий в деревянном ящике торс, можно сказать, живет и умирает.
Но что тогда прошептала Бланш?
В какое-то мгновение она видит лицо Бланш и понимает, что та в отчаянии и напугана, как брошенный ребенок. Почему, Джейн не знает. Миг свободы! и потом долгая жизнь в погоне за этим мигом, словно погоня наркомана за первым ощущением эйфории, погоня, мечта вновь обрести это мгновение, бегство назад, погоня! погоня! но дорогу назад она так и не найдет.
Потом аплодисменты. Краткий миг, когда все возможно. Это миг любви, пишет Джейн, как я страдаю оттого, что не могу поймать этот миг, когда все возможно, и остаться в нем навсегда.
Конфликт с Бланш, пишет она, начался именно с этого самого момента. Шарко наблюдал за танцем, смеялся и аплодировал.
— Как легко ты двигаешься, — сказал он ей потом. — Тебе надо бы стать танцовщицей. Тебя ждет богатая жизнь. Когда я смотрю на тебя, мне хочется снова стать молодым.
— И что? — спросила она.
Ей пришлось покинуть Сальпетриер 11 июля 1884 года. На этом она исчезает из истории или входит в нее. Уходя, человек, в каком-то смысле, и покидает историю, и ее начинает.
Последние месяцы пребывания Джейн Авриль в Сальпетриер загадочны, но некоторые фрагменты позднее обнаруживаются в «Книге вопросов».
Она вернется к Бланш и Мари тем знаменательным вечером 12 апреля 1913 года. О ее дальнейшей жизни почти ничего не известно. Тулуз-Лотрек тоже прекращает ее рисовать.
В Сальпетриер она наверняка не была серьезно больна, не страдала истерией, не имела каких-либо повреждений, она могла ходить, могла танцевать; во дворце, который по-прежнему стоит на своем месте, никаких свидетельств о ней не сохранилось, и только сделанные в последующие годы рисунки рассказывают о Джейн, но тот первый танец в них не запечатлен. Рисунки сделали ее знаменитой, хотя сама она вновь оказалась преданной забвению. Может быть, именно об этом она и хотела спросить во время первого посещения Бланш, которая, в свою очередь, присутствует только на одной-единственной картине, с окруженным зрителями профессором Шарко и к тому же в полуобморочном состоянии.
В изображениях Джейн ничто не говорит нам о Сальпетриер.
Джейн Авриль выписали. Единственным последствием ее психического заболевания, которого, возможно, и не было и от которого ее, возможно, лечили в Сальпетриер, осталось странное легкое подрагивание ноздрей: ее нос дергался, как у кролика.
III
Песнь о груженой телеге
1
Мне часто представляется, что встреча Бланш, Джейн Авриль и Мари была довольно приятной, немного грустной, но светлой. Записи в «Книге» немногословны. Одна оброненная реплика озадачивает: Мне, во всяком случае, удается что-то съесть.
Это была первая и последняя встреча Мари и Джейн Авриль, за месяц до смерти Бланш. Единственный раз все три женщины вместе. Бланш записала встречу в «Книгу вопросов», на последней странице.
Она, вероятно, считала ее точкой отсчета.
Мари с Джейн выкатили Бланш в деревянном ящике на террасу, где они сидели, и Мари сказала, что ей, по крайней мере, удалось что-то съесть. Тогда они поняли, что она выживет.
Они смотрели на деревья, все было довольно мило, но больше они уже не встречались.
После нервного срыва, случившегося у Мари, когда ее бросил любовник, и после получения ею второй Нобелевской премии — по химии — некоторое время Бланш пишет в «Книге вопросов» очень кратко, совсем не употребляя слова «любовь».
Кажется, что она устала или пребывает в ярости.
Ее вторая тетрадь с записями — черная — отличается от остальных. Нервный срыв Мари угадывается только в странных поэтических зарисовках: они в Париже, а описывается Арктика.
Возможно, Бланш пишет о себе. Лежа в деревянном ящике, вполне естественно мечтать об экспедициях в Гренландию. За образом Мари, которая ходит по заснеженной равнине, пробирается через глубокий снег к темным, пустующим домам, оказывается похороненной в ледяной могиле, погибает в снегах, раздавленная упавшим деревом, скрывается сама Бланш.
Бланш пишет правой рукой. Единственной оставшейся.
Я не описал ее тележку.
После последней ампутации Бланш передвигалась все меньше, проводя большую часть времени в постели; чтобы придать ей некоторую подвижность, Мари заказала маленькую тележку-вагончик, в которой Бланш, сидя в деревянном ящике, при помощи рук (или руки?) может кататься по комнате.
