— Тебе нужна работа!
— Вот еще, — фыркнула эта аристократка. — Работы у меня больше чем достаточно. Вот от денег бы я не отказалась, но за так. Ни на какой дополнительный приработок не соглашусь!
Ну что ты с ней будешь делать? Не соображает девка совершенно! Может, зря я ее грудью от замен уроков математики прикрывала? Глядишь, позамещала бы полгодика ушедшую в декрет Маргариту Николаевну, так и в мозгах бы просветлело. Хотя что сейчас сокрушаться о том, что было в прошлом? Надо смотреть в будущее и не повторять своих ошибок. Больше я и пальцем не пошевелю. Замещать будет все. По полной программе.
Вообще-то мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось превратное впечатление об Аллочке как о существе никчемном. Она хорошо знает свой предмет, с удовольствием его преподает, и у нее полное взаимопонимание с детьми. Они, кстати, тоже ее опекают, стараются не расстраивать, и, если бы не потуги администрации навязать молодым учителям, как минимум, две-три дополнительные специальности — уборщиц, маляров и штукатуров, — ей бы было не о чем мечтать.
Так что учитель она хороший. И мне ни разу не приходилось помогать ей в сугубо профессиональном плане. Как, например, пожилой даме бомжевато-нечесаного вида и профессорского звания, вздумавшей ставить у нас в школе творческий эксперимент. Что-то на стыке музыки и литературы.
Я ее тогда первой увидела в учительской, где «убивала» два «окна» за трепотней с физичкой.
Правда, я сначала решила, что это новая уборщица — уж очень у нее было потрепанное платьишко, а на голове и вовсе красовалось воронье гнездо из редких седых прядей. Но тетка оказалась словоохотливой, встряла в нашу беседу и с горящими от творческого экстаза глазами принялась вещать о том, как она понесет нашим детям культуру и подлинное просвещение. По собственной методике и на основе самолично разработанной программы.
Мы с коллегой попытались было объяснить, что приходить в класс надо не столько с программой, сколько с определенным опытом работы с детьми, но дама излучала нечеловеческое свечение и стрекотала так быстро, что вклиниться в ее поток нам не удалось.
Заверив напоследок, что в детях она в силу своих многолетних исследований разбирается значительно лучше нас, профессорша поучительно изрекла, что подлинные знания и культура никого не оставят равнодушными, и с чувством большого самоуважения покинула учительскую, оставив немногочисленную аудиторию в состоянии легкой прострации и тяжелых комплексов неполноценности.
Зато на следующий день я с третьего этажа услыхала дружный рев своего пятого «В». (Я тогда была классным руководителем у этих оболтусов, и как мать узнает голос своего ненаглядного дитятки из сотен посторонних, так и я моментально распознала хор родных луженых глоток.)
Кинув десятиклассникам: «Сидите тихо, сейчас вернусь!» — я за пару секунд преодолела разделявшие нас три этажа и разъяренной волчицей ворвалась в аудиторию, готовая грудью встать на защиту драгоценных чад.
Оказалось, я несколько ошиблась в своих предположениях. Опасность им не угрожала, и издаваемые звуки сопровождали толкание громоздкого черного рояля.
Массивный инструмент кардинально поменял место дислокации и теперь готовился вписаться в противоположный угол.
Пока же означенный угол, куда уже почти что втиснулся рояль, занимала бордовая от напряжения великая педагогиня.
И сколько же времени она противостояла натиску массивного инструмента, направляемого тридцатью пятью оболтусами, по непонятной причине не пожелавшими приобщаться к подлинной культуре?!
По первому же моему слову детки отодвинули инструмент, и профессорша упала мне на руки. Говорить она не могла. Я, впрочем, тоже.
Как можно догадаться, ученая дама у нас не задержалась. И слава богу. Еще не хватало, чтобы кто-то из детей взял грех на душу. Не знаю почему, но присутствие профессорши действовало на ребят самым удивительным образом. Вместо чувств возвышенных и прекрасных она пробуждала самые низменные. Проработай тетка чуть дольше, нам пришлось бы перепрофилироваться в колонию для малолетних преступников!
А вот Аллочка совсем другая. С детьми она ладит великолепно, родители ее уважают, так что недостатки, которых у нее ничуть не больше, чем у каждого из нас, мешают ей только в личной жизни. Ну и у меня отнимают возможность воплощать в жизнь многочисленные творческие планы. Кстати, до некоторой степени мое решение написать диссертацию вызвано стремлением доказать, что, во-первых, далеко не все учителя пренебрегают самообразованием и, во-вторых, что человек с ученой степенью совсем не обязательно может быть успешным только в пределах своего кабинета.
Так что, как ни крути, Горгиппия Станиславовна Тупякова (уже после ее ухода из школы я случайно узнала, как звали ученую даму, — родители, тоже научные работники, любовно окрестили ее в честь древнего города, расположенного где-то под Анапой, в раскопках которого они участвовали) дала толчок моему творческому поиску.
Это, понятно, не единственная причина, по которой я озаботилась личным вкладом в отечественную педагогическую науку. Я действительно считаю, что в старших классах языковых спецшкол надо целенаправленно учить детей общаться в деловой сфере. Это понадобится во взрослой жизни независимо от того, какую профессию они выберут. Никому не помешает знать, как составить анкету, вежливо ответить отказом на деловое предложение, как вести телефонные переговоры и еще много-много других вещей, без которых трудно вписаться в рыночную экономику и которые их родители вынуждены осваивать самостоятельно, набивая синяки и шишки или отдавая бешеные деньги репетиторам. Но факт остается фактом. Знакомство с профессоршей не прошло для меня бесследно.
— Ладно, иди. Будем надеяться, что застанешь мальчиков еще трезвыми, если поторопишься, — напутствовала я подругу. — И не забудь: меня ты сегодня не видела, где я, не знаешь, и твердо уверена, что мы вчера бессовестно тобой пренебрегли, а сами оттянулись по полной программе!
— Ладно, — буркнула Аллочка и нехотя поплелась в хирургию. Сторонний наблюдатель непременно бы решил, что идет она если и не на убой, то по крайней мере на серьезную операцию.
Все-таки не хватает Аллочке радости жизни! Нет в ней энергии, бьющей через край и как магнитом притягивающей детей, животных и мужчин. И, боюсь, пока она не разовьет в себе эти качества, мои попытки пристроить ее в хорошие руки будут безрезультатными. А с другой стороны, если она вдруг каким-то волшебным образом все это наработает, то для чего ей, спрашивается, замуж?
Найти практикантов было совсем не просто. Они оказались далеко не единственными в данном лечебном учреждении студентами, до бесчувствия напивающимися во время так называемой практики.
Когда отчаявшаяся Алка, опасаясь появиться мне на глаза с нулевым результатом, чуть не рыдала от нервного расстройства и умственного перенапряжения, на нее чудом наткнулся наш знакомый кардиолог.
Деликатно осведомившись о здоровье своей несостоявшейся пациентки, доктор предложил помощь в решении имеющихся проблем, и дальнейшие поисковые работы велись расширенным составом. Когда же злополучные студенты наконец были найдены, причем не в хирургии, а в урологии, доктор деликатно удалился, напомнив Аллочке, что он и впредь будет рад оказывать ей всяческое содействие.
