Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Тем более никто из окрестных жителей не видел ни машин с приговорёнными, ни свежих могил, не слышал выстрелов. Допустим, можно заставить молчать чекистов из дома отдыха — ну а их жёны и дети? Да и крестьяне окрестных деревень, а также следующие по шоссе люди загадочным образом сумели не услышать пальбы в двухстах метрах от дороги и не заметить перекопанных полян. Даже свидетели немецкой стороны ничего не слышали сами, а ссылаются на какие-то гуляющие по деревням слухи.
Если же придерживаться той версии, что поляков казнили в подвале УНКВД — то никто не замечал колонн грузовиков, ежедневно навещавших лес. В один тогдашний грузовичок-полуторку можно было поместить человек 20–25 (на то она и полуторка), стало быть, для захоронения 11 тысяч человек требовалось 450–550 рейсов. Между тем такое паломничество автотранспорта осталось совершенно незамеченным окрестным населением, и столь же незамеченным осталось невыразимое состояние леса после того, как там несколько недель топтались грузовики.
Не говоря уже о том, что и машины надо было откуда-то брать. Даже если расстрелы длились месяц — всё равно получается по двадцать рейсов в день. Живых можно погрузить и выгрузить за 10 минут, но с трупами — возня долгая, тем более что окрестных колхозников на погрузку-разгрузку не привлечёшь, ибо не дрова возят… Кроме того, всё дело надо было обстряпать ночью, потому что днём таскать трупы из подвала в грузовики на виду у всего оперсостава тоже не вполне грамотно, оперсостав же в то время работал не с девяти до пяти, а сколько надо. Стало быть, в распоряжении расстрельщиков оставалось лишь несколько предрассветных часов, так что все эти двадцать машин приходилось задействовать не «челноком», а единовременно. У НКВД, естественно, такого количества грузовиков не было — зачем им столько? — а значит, должна была проводиться мобилизация автотранспорта. У каждой же мобилизованной машины был водитель, которому рот не замажешь, был возмущённый председатель колхоза или завгар — лишних машин в то время в народном хозяйстве не водилось, и мобилизация ни у кого восторга не вызывала. Кстати, в этом случае в лесу надо было вырыть могилы на 11 тысяч человек — а это очень немаленькие ямы. Не чекисты же работали землекопами — на них и так, помимо повседневных дел (а избытка кадров в НКВД в то время как-то не наблюдается), взвалили эту возню с расстрелами.
И ни фига себе секретная операция!
Но и это еще не всё!
Из справки о результатах предварительного расследования так называемого «Катынского дела».
«Ученик ремесленного училища связи Устинов Е. Ф. показал:
„Перед войной в Катынском лесу… находился пионерлагерь Облпромкассы, и я был в этом пионерском лагере до 20 июня 1941 года… Я хорошо помню, что до прихода немцев никаких ограждений в этом районе не было и всем доступ в лес и в то место, где впоследствии немцами демонстрировались раскопки, был совершенно свободный“».
…
В официальной справке от 3 января 1944 г. за № 17 Смоленский Городской Совет депутатов трудящихся удостоверяет, что:
«…Район Козьих Гор и прилегающих к нему Катынского леса и Красного Бора являлся местом отдыха трудящихся города Смоленска. Местом маёвок и общественных гуляний и никогда, вплоть до захвата города Смоленска немцами (16 июля 1941 г.), не подвергался никаким ограничениям и запретам в смысле передвижения населения по всей указанной территории».
Смоленская областная промстрахкасса в своей справке за № 5 от 5 января 1944 года удостоверяет, что район Козьих Гор и прилегающей к нему местности
«…является местом организации пионерских лагерей, принадлежавших системе Промстрахкассы по Смоленской области».
Как видим, маразм ещё сгущается. Летом 1940 года приехавшие в лагерь детишки совершенно не поинтересовались, что это за длинные холмики выросли неподалёку. И землю не ковыряли, чтобы найти закопанный клад, и не бегали в самоволку посмотреть на покойников. И санитарные врачи, буквально обнюхивавшие каждый метр вокруг мест детского отдыха на предмет возможных увечий и отравлений, не обратили внимания на холмы, под которыми незнамо что зарыто. А может, их всех тоже… того?!
Как на самом деле НКВД проводил расстрелы в густонаселённых районах СССР, описано в книге, изданной ещё в начале 90-х годов: «Куропаты: следствие продолжается»[13]. Там говорится, что для казней выбрали участок леса гектаров 10–15, недалеко от города, но в не слишком населённом месте, огородили его дощатым забором, обтянутым сверху колючей проволокой. За забором была охрана с собаками. Ничего подобного «катынские» свидетели немцам не рассказывали. Кстати, в Куропатах свидетелей казней нашли не то что спустя пять лет, а даже в 70-е и ещё позднее, в 90-е годы. Все они были в тридцать седьмом ребятишками и, естественно, бегали к этому забору, подглядывали в щёлки, даже пробирались внутрь. Энкаведешники их гоняли — но что толку? Вот рассказ одного из таких свидетелей, Ивана Церлюкевича:
«Днём мы пасли в этом лесу коров, бывало, что ходили около самого забора, но никто нас не прогонял. Любому мальчишке любопытно посмотреть, что там, за забором. Однажды, когда мы пасли с пацанами коров в лесу, я подошёл и вытащил доску из-под ворот, а через образовавшуюся щель влез на территорию… Там увидел, что территория присыпана свежим жёлтым песком, деревьев в этом месте почти не было, рос мелкий кустарник.
Немного поодаль, на горке, я увидел деревянную будку и пошёл к ней. Она была открыта, и я зашёл в неё. Там стоял стол, скамейка. На столе лежала начатая пачка папирос „Эпоха“, на стене висело обмундирование работника НКВД. Больше ничего в будке я не видел. Я вышел из будки на территорию, хотел пойти ещё вглубь, но вдруг откуда-то появился работник НКВД в форме. Он меня поймал, накрутил мне уши и пригрозил, что если ещё раз приду, то убьёт. Когда он меня отпустил, я побежал к воротам и вылез через щель под ними. Больше за забор я лазить не решался, всё-таки страшно было…»
Этот не решался — а другие?
Вот ещё свидетельства из той же книги:
Из воспоминаний С. А. Козич, 1925 г. р.
«С полной уверенностью я не могу назвать время, когда начали расстреливать людей в нашем лесу — может, с 1937 года, может, позже, но хорошо знаю, что было это до войны. Сначала их возили просто в лес, а потом поставили высокий забор. За ним находилась охрана. Я лично видела одного охранника с собакой. Был он в военной форме, на боку — пистолет в кобуре. Я его запомнила, потому что он часто ходил с чайником к нашим соседям, у которых во дворе был колодец…
…Не могу сейчас вспомнить, в каком году это было, но в летнее время, мы… пасли коров возле дороги-гравейки, которая вела на Заславль. Со стороны этой дороги как раз и находились ворота в заборе. Мы не досмотрели и, видимо, несколько наших коров зашли через открытые ворота за забор. Мы долго не решались подойти к ограде, боялись, но потом оттуда вышел знакомый охранник, тот, что ходил к соседям за водой. Мы стали плакать, просить, чтобы он отдал наших коров. Охранник нас послушался, но предупредил, что если мы не будем смотреть за коровами, то сами останемся за этим забором. Пока мы говорили, я видела засыпанные свежим песком ямы не очень далеко от входа…»
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
