В голосе Иланы звучало разочарование, когда Джастин попрощалась. Ей, возможно, что-то было нужно. Но, очевидно, это могло подождать до понедельника, иначе она не отступилась бы.
Джастин решила позвонить отцу, с которым не разговаривала пять месяцев. Анжелика, его новая жена, сказала, что его нет дома, что он учит Хлою кататься на двухколесном велосипеде без страховочных колесиков. Анжелику нельзя было назвать действительно новой, так как она была замужем за отцом уже лет десять. Ей сейчас по меньшей мере лет тридцать восемь, если страховочные колеса Хлое уже не нужны.
Под душем Джастин раскладывала по полочкам новые мысли и впечатления. Когда самолет ударился о землю, перед ее внутренним взором пролетел весь предыдущий день, включая мелкие споры по поводу условий отказа от конкуренции, указанных в деловом письме. Домой она пришла вчера в десять сорок пять и обнаружила, что с кухни в комнату тянется широкая полоса просыпанного кофе и изжеванных тампонов. Собака виновато смотрела на нее снизу вверх. Джастин съела холодную курицу из ресторана «Му Шу», глядя в работающий без звука телевизор; собака сидела рядом и выпрашивала еду.
Вот такая у нее жизнь. Джастин села под душем, струйки били ее по голове, вода набиралась. Если бы она знала, что на следующий день умрет, дала бы она Стелле побольше вкусненького? Передала бы материалы на проверку кому-нибудь другому? Чтобы освободить время – для чего? Чем она могла бы заняться в свой последний день? Она выбралась из душа размокшая и ослабшая.
Зазвонил телефон. Она доковыляла до дивана.
Это был Фарло.
– Это был твой самолет?
Она рассказала ему все, исключая Барри Кантора и рвоту.
– Ну, танцевать ты не можешь, – нетерпеливо сказал он, – так что пропусти эту свадьбу.
– Я еду завтра. Рано утром, – добавила она, чтобы он не смог придраться. То, как она плакала у него в кабинете, казалось происшествием пятилетней давности.
– Так, насколько я понимаю, сегодня ты не придешь?
Вот и еще один разговор, которых она решила избегать, когда побывала на волоске от гибели.
– Нет.
Повисла пауза. Они оба не привыкли, чтобы она его подводила. Она представила, как он сидит за своим столом и выковыривает кусочки ириса из своих огромных желтых зубов.
– Ну, – с сомнением протянул он, – ты, наверное, сможешь встретить кого-нибудь на свадьбе.
– Ага, например невесту, которую я уже пять лет не видела. – Джастин бросила трубку и расплакалась на диване. Кому какое дело? Ну кому какая разница? Она могла погибнуть. И что тогда? Что бы они сказали на ее похоронах? Что она всегда выходила сверхурочно, если была нужна? Что она шесть лет подряд была рекордсменом по количеству отработанных часов? Что всегда носила с собой книжку, которая подходила к цвету туфель? Можно сказать, что она всю жизнь была на волоске от жизни. Она высморкалась.
Около месяца назад Джастин была на свадьбе Хизер Пинкус, с которой они в детстве катались на лошадях в «Холли брайдл стейблс». В двенадцать лет Хизер была влюблена в свою лошадь. В женском туалете, пока все остальные смотрели, как невеста бросает букет, Джастин обнаружила Кортни Бланчард, та вальяжно сидела на диване, пила красное вино и курила тонкую коричневую сигарету. Когда они еще учились в «Спенсе», Кортни столкнула Джастин с лестницы, и у Джастин с тех пор остался шрам на колене.
Кортни посмотрела на Джастин и сказала:
– Единственные оставшиеся холостячки прячутся от букета.
– Я думала, ты обручена.
На самом деле Джастин слышала, что Кортни живет в Коббл Хилл с торговцем обувью, с которым она познакомилась на встречах анонимных наркоманов, с трудом платит за квартиру и пишет сценарии.
– А, обречена быть обрученной, – сказала Кортни и допила вино. – Когда мы наконец на это решимся, то будем такими старыми, что я в один год успею побывать и невестой, и вдовой. – Она взяла с пола бутылку и налила себе еще. – Ты не слышала? Шарлотта Мак-Ферсон только что вернулась из Непала. Она год медитировала после смерти своей сестры. Теперь занимается связями с общественностью в каком-то канализационном ведомстве и живет в Хобокене. – Кортни указала на пустой бокал.
– Она с кем-нибудь встречается? – Джастин взяла бокал, и Кортни налила ей вина.
– Нет, но у нее есть собака. Ты зря не приезжала на встречу выпускников. Настоящее откровение. – Кортни закинула ногу на ручку дивана. – Кристина Моретти, которая по ночам надевала скобки, набирает народ в ток-шоу в Лос-Анджелесе и ведет группу по борьбе за права жертв преступлений. Разведена. Элен Хаберман – сексопатолог.
– Элен Хаберман – сексопатолог? Кортни снова закурила, покачивая ногой.
– Чесси Стрингвелл сбросила килограммов триста и работает на Си-би-эс в Сан-Франциско. Ее сожительница – да, ты не слышала? Я всегда знала. Так вот, ее девушка устраивает предвыборные кампании для демократов. Они не едят белую муку и сахар и продукты, содержащие сульфиты.
Кортни положила сигарету в пепельницу, наступив по дороге на ногу Джастин, и, пока извинялась, заехала ей по щеке. Потом Кортни выронила косметичку из сумочки, и грязные тюбики и коробочки с пудрой покатились во все стороны.
Джастин глотнула еще вина.
– А Джослин Ван дер Джист? – Самая большая стерва в «Спенсе».
– Вышла за немецкого промышленника.
– Что значит «за немецкого промышленника»?
– Вру – он швейцарец, – сказала Кортни, водя по губам коричневой помадой. – Не знаю, чем занимается. Семья у него при деньгах, и у них потрясное шале на Женевском озере. – Она сжала губы, чтобы промокнуть помаду. – Она показывала мне фотографии, поясняла их по-французски, а когда мы расставались, ты не поверишь, она послала мне воздушный поцелуй. – Кортни изобразила воздушный поцелуй.
– Не может быть.
– Может. – Кортни промокнула губы салфеткой и послала Джастин еще один поцелуй. – У нее трое белокурых детей, и тот, которому девять лет, что-то вроде мирового чемпиона по лыжам. – Еще один поцелуй. – А ты?
Джастин хотелось сбежать из этого туалета.
– Я живу здесь, – сказала она и пошла к двери, мягко ступая по толстому ковру. – Я адвокат. У меня есть собака.
– Встречаешься с кем-нибудь?
– Нет.
– На урок пойдем?
Запросто можно стать психопаткой, если так и состариться в одиночестве. И только вернувшись домой, глядя Си-эн-эн и прихлебывая заправку для салата, Джастин вспомнила, что в двенадцать лет Кортни хотела сама быть лошадью.
Джастин в порядке эксперимента потрогала лодыжку. Оглядела гостиную. Если она не пойдет сегодня вечером в офис, то чем ей заняться? Она не пьет. Не курит. Не принимает наркотики. У нее нет любовника. Читать не хотелось. Не хотелось ни музыки, ни телевизора. Делать было совершенно нечего. Как же она так живет? Кому бы позвонить. О катастрофе говорить не хотелось. О чем-то еще – тоже. Можно ли позвонить Барри Кантору, если разговаривать не хочется? Так редко случалось, чтобы ей кто-нибудь понравился.
