Игнорируя слабые протесты Сорель, Гус потащила свою добычу через всю комнату, вторглась в группу гостей и представила ее:
— Это Сорель. Бедная девочка пропадала в изгнании в дебрях Австралии! — завопила она. С угрожающим видом вперив взгляд в высокого мужчину лет тридцати, она со значением проговорила: — Крег, будь с ней мил. — Потом помахала рукой кому-то позади него. — Ах, вон бедный Майкл! Критики разнесли в пух и прах его новую книгу, он нуждается в утешении. — И Августа Долимор помчалась к следующему объекту своей благотворительности.
Сорель повернулась к Крегу — фамилии его она не уловила — и увидела, что он смотрит на нее веселыми карими глазами. У него было узкое интеллигентное лицо, такие лица с годами приобретают большую оригинальность; волосы надо лбом начали редеть.
— Извините, — пробормотала Сорель.
— Ну что вы, я очень рад с вами познакомиться, — с готовностью откликнулся Крег.
Одна из женщин засмеялась:
— Августа наезжает как паровой каток. Но она всегда желает только хорошего.
— Полезная дама, — отрекомендовал ее Крег и снова обратился к Сорель: — Значит, в дебрях Австралии?
— Вообще-то в Мельбурне. Вполне цивилизованное место.
— Не сомневаюсь, хотя никогда не бывал дальше Сиднея. Что же вы там делали?
С ним она почувствовала себя легко и спокойно. Остальные постепенно рассосались, и, когда бокал Сорель опустел, Крег предложил:
— Хотите, принесу еще? — Он огляделся, но официантов нигде не было видно, они как будто испарились. — Не хочу потерять вас в толпе, — откровенно признался Крег.
Он взял Сорель за руку и провел к искусственной пальме, стоявшей у стены. — Извините, не могу найти сидячее место. У вас появится шанс сбежать, если захотите. Я вернусь через пять минут.
То есть, если ее здесь не будет, он не станет ее преследовать. Очень милый человек, к тому же симпатичный, особенно когда улыбается. Она должна смотреть на милых мужчин, должна приветствовать возможность завязать отношения с кем-то кроме Блейза.
Но Блейз занимал ее мысли днем и ночью.
Когда она находилась далеко, то иногда не вспоминала о нем неделями и даже месяцами. Но теперь он поглотил все ее чувства и мысли, за исключением того времени, когда она тревожилась о матери.
Увидев неподалеку темноволосую голову и широкие плечи в цепком окружении смокингов и блестящих вечерних платьев, она решила, что воображение ее обманывает. Мужчина просто очень похож на Блейза.
Он засмеялся, откинув голову, и Сорель уже не сомневалась, что это он. Сорель узнала бы его смех среди сотен других, она помнила его еще с тех пор, когда у Блейза ломался голос. Он обнимал за плечи женщину; ее светлые волосы рассыпались по его черному рукаву.
Чери улыбалась. У Сорель сжалось сердце.
Он смотрел на Чери, но вдруг, словно почувствовав на себе взгляд Сорель, оглянулся и безошибочно выхватил ее из толпы. Смех замолк; Блейз наклонился к Чери, что-то сказал, она пожала плечами, и вот Блейз уже шагает к ней, держа в руке бокал красного вина.
— Ты одна? — спросил он.
— Нет. — Как хорошо, что она может так ответить! — Я жду, когда кое-кто принесет мне вина. Можешь меня не жалеть.
Блейз был невероятно красив в черном смокинге с черным галстуком. Сорель порадовалась, что нарядилась в свое лучшее платье мшисто-зеленого цвета, с высоким воротом, но открытыми плечами и облегающей юбкой.
— Не думаю, что ты нуждаешься в жалости. — Блейз оглядел ее с головы до пят, и она увидела в его глазах вспышку мужского одобрения. — Ты сегодня отлично выглядишь.
— Спасибо. Ты тоже.
Он удивился и усмехнулся.
— Когда надо, я могу почистить перышки.
— Не сомневаюсь, что Чери пришла в восторг.
Его выражение лица не изменилось, но юмор исчез.
— Надеюсь.
— Можешь особенно не волноваться. Сразу видно, что она тебя обожает. — Сорель как будто провернула нож в своей ране.
Он нахмурился, наверное не желая обсуждать с ней свою подругу.
— Она умная женщина.
Сорель засмеялась; смех получился ломкий, хрустящий. К ее удивлению, Блейз покраснел.
— Я это говорю не из эгоистических соображений.
Сорель поняла. Ее реплика унизила Чери, и он встал на ее защиту. Он не так откровенно выражает к ней свои чувства, как Чери к нему, но, возможно, тоже любит ее.
Только непонятно его поведение: если он любит Чери, тогда зачем целовал Сорель? Зачем сказал, что не давал Чери повода на что-то рассчитывать? Что означают такого рода вещи — остаток прошлого, мимолетное отклонение?
— Как Рода? — спросил Блейз.
— Она говорит, что таблетки помогают… но я не уверена.
Он хмуро кивнул.
— Не давай ей обманываться, если считаешь, что она действительно больна. Мне тоже нужно будет заставить отца сходить к врачу.
— По-моему, у твоего отца такая же сильная воля, как у тебя, — сказала Сорель. — Тебе не удастся заставить его что-то делать.
Он скривился в болезненной улыбке.
— Боюсь, ты права. Когда думаешь возвращаться в Мельбурн?
— Подожду как обернется с мамой, потом буду решать. — Возможно, возвращение в Австралию избавит ее от наваждения, поможет выбросить Блейза из мыслей и сердца. — А если не наступит улучшение…
Блейз сжал губы.
— Если надумаешь остаться, я знаю, кто может дать тебе работу.
— О?
— Одна моя подруга, художник-модельер детской одежды, которую она продает потом в своем магазине. Она сделала себе имя, ее бутик пользуется успехом, но она ждет ребенка и ищет менеджера по продажам, чтобы себе оставить работу по моделированию на дому. Если заинтересуешься, я дам тебе ее телефон.
— Спасибо, — нерешительно ответила Сорель. В конце концов, за спрос денег не берут.
Он достал карточку и черкнул на ней телефон изящной серебряной ручкой.
— Ее зовут Марта. Может быть, ты помнишь ее мужа: Лаури Киркман.
Она вспомнила, что Лаури играл с Блейзом в теннис.
— Я не знала, что они женаты.
— Уже два года.
Лаури значился в списке гостей на их свадьбе. Интересно, рассказал ли он жене про тот фурор; она надеялась, что он не сочтет нужным повторять старую сплетню.
— Ты, как всегда, любезен, — отозвалась Сорель.
— Мне очень хочется помочь Марте, — пояснил Блейз. — Я знаю, что она ищет надежного человека.
Подошел Крег, держа в руках два стакана вина и оправдываясь:
— Извините, что так долго.
