— Не может быть! Ушам своим не верю! — воскликнул Крессинг довольно ехидно. — Она что, на самом деле согласилась стать вашей женой?
Смущенный таким прямым, но очень непростым вопросом, Джордж растерянно провел рукой по волосам и осторожно ответил:
— Н-ну… Мы с нею заключили нечто вроде договора. А о нашей помолвке мы объявим, очевидно, в начале мая.
— Туманно, туманно, Фентон, — насмешливо прищелкнул языком лорд Крессинг.
Джорджа больно задела его насмешка.
— Если вы мне не верите, Крессинг…
— Ну что вы, мой мальчик, ну что вы! — смягчил тон лорд Крессинг. — Разумеется, я вам верю.
Вообще-то, Джорджу нравился Крессинг, хотя порою и выводил из себя. Решив, что настало время задать самый важный сейчас вопрос, Джордж с нарочитой небрежностью заметил:
— Так по поводу Бинфилда… Как вы думаете, дадут мне в его конторе сорок тысяч? Месяца так на три?
Крессинг огорченно покачал головой:
— Ни-ни. Не дадут, это точно. — Он сочувственно прикоснулся к руке Джорджа. — Но не переживайте. Я же с вами! И я не только сам верю в то, что у вас вскоре наступит полоса везения, но и других готов в этом убеждать. Если желаете, я поговорю с кем нужно.
В ответном взгляде Джорджа были и признательность, и облегчение, и отчаяние.
— Благодарю вас. Просто не представляю, что бы я делал в такой ситуации без вас! Если бы не вы… То есть, если бы не я…
Крессинг ободряюще похлопал Джорджа по плечу:
— Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я верю в это.
Лорд Крессинг достал из кармана табакерку, и у Джорджа перехватило дыхание: он вспомнил об их с Элли пари.
— Хочу кое о чем попросить вас…
Джордж на секунду замешкался, отчетливо представив себе глубину пропасти, в которую он по собственной воле все глубже проваливался за последние два месяца. Он сознавал, что поступает бесчестно, но выхода не было.
Он указал на табакерку, блестевшую в длинных тонких пальцах Крессинга, и произнес, отрезая себе пути к отступлению:
— Если моя кузина будет выпрашивать у вас табакерку — не давайте ей!
Лорд Крессинг изумленно уставился на Джорджа. Его рука с понюшкой табаку замерла в воздухе. Помолчав немного, он донес все-таки руку до ноздрей, вдохнул табачную пыль и сморщился, сразу став похожим на старого ястреба. Потом достал носовой платок, деликатно прочистил ноздри, спрятал его в карман, отправил туда же табакерку и только после этого сказал:
— Все, что вы попросите, мой мальчик. Табакерка — так табакерка. Буду раз услужить вам.
Больше ни единого слова не было сказано между ними. Секундой позже лорнет Крессинга выхватил из общего движения пару стройных женских лодыжек, и лорд поспешил раскланяться с Джорджем, оставив его наедине со своими мыслями.
Джордж смотрел в спину удаляющегося лорда со смешанными чувствами. С одной стороны, он гордился тем, что у него есть такой верный и влиятельный друг, как Крессинг. Друг, готовый встать на защиту и помочь в любых, даже самых сложных, обстоятельствах. Но, с другой стороны… Разве не лорд Крессинг приучил приехавшего в Аондон Джорджа к карточной игре? Разве не он ввел его в те места, которые леди Вудкотт зовет «притонами»? А ведь именно в этих «притонах» Джордж и спустил те тридцать тысяч, что не так давно брал в долг в конторе Бинфилда.
Стоило Джорджу подумать об игре, эта мысль — привычная и пьянящая — мгновенно подчинила его себе. Он тут же повернулся спиной к танцующим, мигом позабыв и о своих финансовых проблемах, и даже о противостоянии Элли и Равенворта. Все, все было забыто. Джордж быстрым шагом направился в комнату для игры в карты, чтобы просадить там за столиком последние оставшиеся у него три сотни.
Элли наклонила букетик фиалок и с наслаждением вдохнула нежный аромат. Затем отпустила тонкие стебельки, и они вновь выпрямились в хрустальной вазе. Она обожала балы за их шум и веселье, но больше всего, пожалуй, именно за то, что на балах всегда было множество цветов, благоухающих в расставленных тут и там вазах. Их аромат, смешанный с ароматом тонких духов, был запахом бала — точно так же, как цветом бала был для Элли отблеск свечного пламени на гранях бриллиантов, украшавших обнаженные женские плечи.
Вежливо поклонившись лорду Равенворту, Элли элегантно приподняла подол своего платья, открывая носки туфель, невинно взглянула в его удивленные глаза и мелодичным голосом произнесла:
— Я пришла заплатить свой долг, сэр.
— Об этом нетрудно догадаться.
Слова Равенворта должны были бы рассердить Элли, но в его голосе прозвучало столько искреннего дружеского участия, что она не обиделась. Элли еще никогда не видела у Равенворта такого мягкого выражения лица. А слова… Ну что ж, наверное, именно такими и должны быть слова человека, привыкшего считать себя законодателем мод.
Равенворт скользнул взглядом по светло-каштановым локонам Элли, с удовлетворением отметив отсутствие на них чудовищного, нелепого тюрбана. Грудь девушки украшала единственная строгая нитка жемчуга.
От его взгляда Элли почувствовала себя неуютно: она не любила, когда ее рассматривали так придирчиво и пристально. Прищурившись, она через головы стоявших рядом зевак уставилась куда-то в дальний угол бального зала. Все, что угодно, только бы не встречаться с парой серых глаз, внимательно изучающих каждую складку ее платья! При этом она невольно подумала о том, как красив Равенворт, каким мужественным выглядит его орлиный профиль. И еще подумала о том, что этот Законодатель Мод начинает, кажется, вытеснять в ее мыслях светлый образ майора Стоунсфилда… Вот чудеса-то!
Толпа, собравшаяся вокруг Элли и Равенворта, застыла в почтительном молчании. Вся сцена заняла лишь несколько секунд, но эти мгновения показались Элли вечностью. Она не удержалась от улыбки, заметив, как сидевший в оркестре скрипач, пользуясь паузой, быстро вытащил из кармана фляжку, глотнул из нее и так же быстро спрятал обратно.
— Прелестно.
Это единственное слово, произнесенное негромко и ласково, заставило Элли перевести удивленный взгляд на Равенворта. И тут же тишина растаяла, уступив место шелесту голосов, смеху и негромким возгласам:
— Прелестно! Прелестно!
Не в состоянии отделаться от мысли о том, насколько же все это глупо, Элли пристально смотрела в точеное лицо Равенворта.
А он внезапно наклонился к самому ее уху и негромко прошептал:
— Да, я согласен. Все это ужасно глупо.
Элли даже вздрогнула от неожиданности. Он что, еще и мысли умеет читать? А Равенворт тем временем громко сказал, обращаясь к собравшимся:
— Мои поздравления Азартному Игроку!
И учтиво поклонился Элли.
Она смутилась. Возможно ли, чтобы виконт, всегда и во всем привыкший быть победителем, так легко был готов смириться со своим поражением?
