Книга Ангелы Опустошения - Джек Керуак

Насколько я вижу и насколько меня это касается, так называемая Лесная Служба не более чем фасад, с одной стороны смутная Тоталитарная правительственная попытка ограничить использование леса людьми, говоря им что нельзя разбивать лагерь тут или ссать там, что незаконно делать вот это а разрешается делать вон то, в Незапамятной Глухомани Дао и в Золотом Веке и в Тысячелетиях Человека – во-вторых это фасад для интересов лесодобычи, а чистые результаты всего таковы, что «Косметическая Бумага Скотта» и подобные ей компании валят эти леса за годом год при «содействии» Лесной Службы которая так гордо хвастается количеством погонных футов доски на весь Лес (как будто я владею хоть дюймом этой доски хоть не могу здесь ни поссать ни палатку поставить) результат, чистый, таков что люди по всему миру подтирают себе зад прекрасными деревьями – Что же касается молнии и пожаров, кто, какая американская личность теряет, когда сгорает лес, и что по этому поводу делала сама Природа миллион лет до сегодняшнего дня? – И в таком вот настроении я лежу на своей койке лунной ночью на животе и созерцаю бездонный ужас мира, с этого наихудшего из всех мест в мире, набор улиц Ричмонд-Хилла за Ямайка-авеню сразу на северо-запад от Ричмонд-Хиллского Центра я полагаю куда как-то жарким летним вечером когда Ма (1953) навещала Нин на юге я шел как вдруг поскольку был совершенно подавлен чуть ли не до степени подавленности той прогулки которая у меня была ночью перед тем как умер отец, и будучи на тех улицах однажды зимней ночью я позвонил Мадлен Уотсон чтоб назначить ей свиданье и узнать не выйдет ли она за меня замуж, какой-то приступ безумия таким я подвержен, я точно «безумец бродяга и ангел» – осознавая что на земле нет места где этот бездонный ужас можно рассеять (Мадлен удивилась, испугалась, сказала что у нее есть постоянный парень, должно быть до сих пор недоумевает все эти годы спустя зачем я позвонил или что это со мной такое было) (или может быть тайно меня любит) (мне только что было видение ее лица в постели рядом со мной, трагические прекрасные темные итальянские черты ее лица столь изборождаемого слезами, столь целовабельного, крепкого, милого, как я и думаю) – думая если бы даже я жил в Нью-Йорке, бездонный ужас бледнолицых рябых телевизионных актеров на фуршетах в узких серебристых галстучках и полнейшая гнетущесть всех продуваемых ветром квартир Риверсайд-драйв и Восьмидесятых улиц где они всегда живут или холодной январской зари на Пятой авеню с помойными баками аккуратно выровненными перед мусоросжигателями во дворе, холодная безнадежная по сути злобно настроенная роза в небесах над когтистыми деревьями Центрального Парка, нет места отдохнуть или согреться потому что не миллионер а если б даже и был им то всем было бы плевать – Бездонный ужас луны освещающей Озеро Росс, елей которые не могут тебе помочь – Бездонный ужас Мехико в соснах больничной территории и индейских детишек за рыночными прилавками вкалывающих в субботу вечером до ужасного поздна – Бездонный ужас Лоуэлла с цыганами в пустых лавчонках на Миддлсекс-стрит и безнадега простершаяся над ними до центральной железнодорожной линии «Б-и-М» разрезанная Принстон-бульваром где деревья которым наплевать на тебя растут у реки безучастности – Бездонный ужас Фриско, улиц Северного Пляжа туманным утром в понедельник и равнодушных итальянцев покупающих сигары на углу или просто глазеющих по сторонам или пожилых негров-параноиков которые думают что ты их оскорбляешь или даже свихнувшихся интеллектуалов принимающих тебя за агента ФБР и сторонящихся тебя на страшнейшем ветру – белые дома с большими пустыми окнами, телефоны лицемеров – Бездонный ужас Северной Каролины, кирпичных переулочков после кино зимней ночью, крохотных городков Юга в январе – фу, в июне – Джун Эванс умершая в иронии прожив на виду у всех, вот именно, ее неведомая могилка щерится мне в лунном свете говоря что все правильно, правильно проклято, правильно избавлено – Бездонный ужас Китайского квартала на рассвете когда с лязгом захлопываются крышки мусорных баков а ты проходишь пьяный и тебе отвратительно и стыдно – Бездонный ужас повсюду, я почти могу вообразить себе Париж, Пужадисты[19]ссут с набережной – Печальное понимание вот что означает состраданье – Я отрекаюсь от попытки быть счастливым. Все равно это дискриминация, оцениваешь сё и обесцениваешь то и поднимаешься и опускаешься но будь ты как пустота лишь неподвижно смотрел бы в пространство и в том пространстве хоть и видел бы высокомерных людей в их любимых разнообразных выставочных мехах и доспехах фыркающих и надувшихся на лавках того же самого парома везущего всех нас на другой берег но все равно смотрел бы в пространство ибо форма есть пустота, а пустота есть форма – О золотая вечность, эти жеманные самодовольные олухи в твоем проявлении вещей, возьми их и поработи своею истиной которая навечно истинна навсегда – прости мне мои человеческие промашки – я мыслю следовательно умираю – я мыслю следовательно рождаюсь – позволь мне быть неподвижным как пустота – Как счастливый ребенок заблудившийся в неожиданной грезе и когда дружок обращается к нему он не слышит, дружок пихает его он не шевелится; в конце концов видя чистоту и истинность его транса дружок лишь наблюдает в изумлении – никогда не сможешь снова стать таким чистым, и выпрыгиваешь из таких трансов со счастливым блеском любви, побывав во сне ангелом.