Когда Оливия вошла, обе женщины обернулись.
– Здравствуйте, – негромко произнесла Оливия. Она понимала, что, хотя и вернулась домой после долгого отсутствия, прислуга чувствует себя здесь намного увереннее, чем она. – Есть новости о мистере Арчере?
Женщины отрицательно покачали головами.
– Мы ничего не слышали, – сказала та, что разговаривала в холле с Келли.
– Вы, кажется, Оливия Шенье? – Вторая женщина окинула ее оценивающим взглядом. Судя по виду, она была старше своей напарницы: лет около тридцати, с крашеными рыжими волосами, грубыми чертами лица и грушевидной фигурой, которую только подчеркивал туго затянутый на талии передник.
– Да. Теперь – Оливия Моррисон, – ответила Оливия, поплотнее запахивая короткий розовый халатик, любезно предоставленный Мартой, который едва доходил ей до колен, оставляя босые ноги открытыми. Хотя в нем она выглядела намного приличнее, чем в легкомысленном сарафанчике, все же под пристальными взглядами двух женщин Оливия почувствовала себя ужасно неловко.
– Я – Эйми Мак-Джи, в девичестве Эйми Фрай. Вы меня, наверно, не помните, а я в юности часто вас видела. Я живу в городе. Вы, кажется, сбежали и вышли замуж за какого-то автогонщика? Да-а, несколько месяцев все в округе только об этом и говорили, приговаривая: «Ай да штучка!» – Женщина сделала выразительный жест.
– Эйми! – с упреком воскликнула вторая женщина. Она была моложе, стройнее, красивее, ее светло-каштановые волосы были забраны сзади в хвостик. Виновато глядя на Оливию, она добавила: – Я сестра Эйми. Лора Фрай. Мы держим закусочную «У сестер». Мы готовили угощение для сегодняшней вечеринки. Все, кроме десертов. Их заказали в кондитерской Пату, в городе.
– Боудин так аппетитно пахнет, жаль, что мне не удалось его попробовать. – Оливия была рада сменить тему и прекратить обсуждение своего прошлого.
Она направилась в другой конец кухни, ступая босыми ногами по прохладным шершавым плиткам, которыми был вымощен пол. Оливию удивило, что женщины узнали ее: без макияжа, с зачесанными назад и забранными за уши волосами, она мало походила на ту Оливию, которую они помнили.
– Я спустилась, чтобы позвонить. Телефон все еще там?
Кивком головы Оливия указала на буфетную в дальнем углу кухни – небольшую комнатку для хранения продуктов, оснащенную раковиной и телефоном. Раньше в огромном доме было всего два телефона: один в буфетной, для общего пользования, и второй в кабинете Большого Джона, в западном крыле. Большой Джон всегда недолюбливал телефоны и считал, что иметь в доме два таких источника шума более чем достаточно. По его мнению, два – это даже слишком. Это обстоятельство сильно осложняло личную жизнь Оливии, и деспотичность Большого Джона приводила ее в бешенство. Попробуйте-ка поговорить по телефону, особенно с мальчиками, на переполненной кухне, где любой проходящий мимо может тебя услышать.
Несколько раз она удирала в город, чтобы позвонить из таксофона в аптеке. И каждый раз это страшно выводило ее из себя.
– Да, там, – подтвердила Эйми, кивнув в сторону буфетной.
Под ее любопытным взглядом Оливия направилась к телефону. От одной мысли, что станет завтра объектом для городских сплетен, она внутренне содрогнулась. Если раньше ее мало волновало, что говорят о ней люди, напротив, ей даже нравилось шокировать всех – от членов своей семьи до городских обывателей, – то теперь обстоятельства и время изменили ее. Она понимала, что ничего хорошего ждать не приходится, и сознание того, что завтра о ней будут распространять весьма нелестные слухи, больно кольнуло ее.
– Эйми, уже полночь! Почему вы с Лорой еще здесь? – раздался возмущенный голос, и на кухню уверенно – намного увереннее, чем до этого Оливия, – вошла Марта. И правда, домработница Марта была теперь в большей степени частью семейства Арчер, чем Оливия, не являвшаяся им прямой родней.
– Мы как раз заканчиваем, – ответила Эйми, бросив обе губки в верхнее отделение посудомоечной машины. – Мы же не могли оставить кухню неубранной. – Она с силой захлопнула дверцу и включила машину.
– Надеюсь, с мистером Арчером все в порядке? – спросила Лора. Ее манеры были спокойнее и мягче, чем у сестры. Взяв со стола недорогую коричневую сумочку из кожзаменителя, она перекинула ее через плечо.
– Я тоже на это надеюсь, – вздохнула Марта. – Новостей из больницы не было?
– Мы не слышали, – ответила Эйми.
– Я как раз собираюсь обзвонить больницы в Батон-Руж, – вмешалась Оливия, выглянув из буфетной с телефонной трубкой в руках.
– Мисс Оливия, и вы не спите? – покачала головой Марта. – После такого-то дня вы должны спать без задних ног.
– Я не могу заснуть, не выяснив, как себя чувствует Большой Джон.
Оливия сильнее сжала трубку. Раньше никто бы и не подумал усомниться в ее праве беспокоиться о нем. Да-а, неприятно, когда к тебе относятся как к гостье. Ее чувства ничуть не изменились за эти девять лет: для нее плантация Ла-Анжель по-прежнему была домом, а Арчеры – семьей.
– Понимаю-понимаю, – согласилась Марта. – Конечно, надо позвонить. На вашем месте я бы начала с больницы Святой Елизаветы. Там мисс Белинде в прошлом году удалили желчный пузырь. Эйми, вы с Лорой получили чек?
Пока Эйми отвечала на заданный вопрос, Оливия снова исчезла в буфетной и набрала службу информации Батон-Руж. Едва она услышала голос оператора, как одна из стеклянных дверей отворилась, заставив Оливию обернуться.
– Ваш номер, пожалуйста, – прозвучал металлический голос в трубке.
– Мы ничего не можем сделать…
Через открытую дверь донесся несколько раздраженный голос Сета, хотя его самого Оливия не видела. Затем появилась бледная, как полотно, Келли, и вместе с ней в кухню ворвалась волна влажного воздуха и запах жимолости. Теперь Оливия заметила, как постарела Келли: в хорошо освещенном помещении она выглядела гораздо старше, чем казалась на улице в неясном свете фонарей. Оливия вновь почувствовала укол совести, что так долго не приезжала. Следовало бы их навестить хотя бы пару раз за эти годы. Но тогда, конечно, ей бы не удалось скрыть, до какой жизни она докатилась. Она бы не вынесла унижения, узнай ее семья, что ей приходилось терпеть каждый день.
Оливия хорошо помнила последний вечер, проведенный дома. Когда она заявила Сету, что выйдет замуж за Ньюэлла Моррисона, нравится ему это или нет, он предупредил ее, что в таком случае она перестанет существовать для семьи и будет предоставлена самой себе.
Но она не слушала ни его угроз, ни предупреждений. Она была уверена, что знает все на свете.
Она была такой молодой… При одной мысли о том, как она была молода, у нее перехватывало дыхание.
И глупа. Определенно, глупа. Сбежать с человеком, которого знала всего четыре месяца, – что может быть глупее? Если учесть еще, что через три недели у нее начиналась учеба на первом курсе колледжа, то поступок был попросту идиотским.
