— Боишься? — спросил он.
Гулко забилось сердце. Я представляла себе подобного рода ситуации и то, как я буду из них выкручиваться, но я и подумать не могла сколь силен может быть страх, как он сковывает не только тело, но и разум. Он хочет, чтобы я боялась. Допустим, я спокойно подойду к телефону…
— Что вы делаете?
Что он делает?
— Никаких звонков. Делай то, что я тебе скажу.
Я ждала.
— Любуешься?
— Ничем я не любуюсь.
Я заметила, что он поставил чашку на стол. Второй рукой он сжимал член.
— Иди в спальню.
Я могу ударить его. По яйцам. Или по колену, сильно. Но я босиком.
Я шагнула к стулу у окна, где сбросила туфли.
— Не двигайся. Если я сломаю тебе руки, мне не придется их связывать.
— Не надо вам ничего ломать. Просто скажите, что вам нужно.
— Я хочу, чтобы ты пошла в спальню.
Кто услышит крик через закрытое окно? Может, он хочет напугать меня. Он может нанести мне серьезную травму. Может даже случайно убить, если он не в своем уме. Только сумасшедший может пойти на такое.
Я прошла в спальню. А повернувшись к нему лицом, увидела, что он отпустил член и тот заметно поник. Да у него ничего не получится.
— Возьми его в рот.
Я яростно покачала головой. Понял ли он, что я не могу его видеть.
— Положи на него руку.
Кричи. Почему я не могу закричать?
Он расстегнул верхнюю пуговицу, джинсы упали на пол. Я направилась к нему, будто подчиняясь его приказу, а затем метнулась мимо него к двери из спальни, заметив, что он наклонился, чтобы подхватить джинсы, пролетела гостиную, схватилась за ручку входной двери, вспомнила, что должна отодвинуть задвижку, на которую он запер дверь, и внезапно он налетел на меня, схватил за руки, оторвал от двери.
— Ты об этом пожалеешь, — прорычал он.
— Вы причиняете мне боль.
Он порылся в кармане, достал веревку. Он принес ее с собой. Он к этому готовился.
Я почувствовала, как он обвязал веревкой запястье моей левой руки, затянул узел, обвязал правую руку. Я попыталась вырваться. Мои руки должны быть свободны. Он уложил меня на пол, лицом вниз, уперся коленом в спину, так сильно, что я испугалась, не треснет ли позвоночник. Связал мои руки вместе. Мне пришлось напомнить себе, что главное — остаться в живых.
Я повернула голову так, чтобы видеть Козлака.
— Теперь тебе придется пососать его.
— Я задохнусь.
— От этого еще никто не задыхался.
— Я сделаю это рукой, если вы развяжете меня.
— Ты пыталась удрать.
Поверит ли он мне?
— Я лишь хотела убедиться, что входная дверь заперта и никто не может войти.
— Я ее запер.
— Я не видела, как вы запирали ее.
— Ты видела. А теперь будь паинькой. Ты же не хочешь, чтобы тебе досталось на орехи, не так ли?
— Не можем ли мы поговорить? — связанные руки болели.
— О чем?
— Вы хотите… поиметь меня, не так ли?
— Я пришел не для того, чтобы играть в стеклянные шарики.
— Но ведь наверху ваша жена, как насчет нее, разве вы не можете получить то же самое дома, разве…
— Я не хочу говорить о моей жене.
— Хорошо.
— Возвращайся в спальню.
— Конечно, — главное, чтобы он продолжал говорить. — Какой вид секса вы предпочитаете?
— Что значит, какой вид?
— Вы же понимаете, о чем речь. Есть разные виды и если… — нельзя упоминать о жене. — Есть же проститутки, которые сделают все, о чем вы их попросите. Я дам вам денег, — я поняла, что сказала не то, как только слова сорвались с языка.
Он влепил мне затрещину.
— Не нужны мне твои деньги. Мне хватает своих.
— Но почему я? — вырвалось у меня.
Он улыбнулся.
Действительно улыбнулся.
— Я наблюдал за тобой. В тебе чувствуется класс.
— Среди девушек по вызовам можно найти получше меня.
— И куда мне их вызывать? На бензоколонку?
— Я разрешу вам пользоваться моей квартирой, — воскликнула я.
— Я и так ей пользуюсь.
Должен же быть какой-то выход!
— Вы можете угодить за это в тюрьму. Стоит ли игра свеч?
— Давай это и выясним. Снимай эту штуку.
— Не могу. У меня связаны руки.
— Ляг и задери свой кафтан. До самого верха.
Я села на кровать.
— Вы же не хотите сесть в тюрьму.
Он вновь ударил меня по лицу. На этот раз сильнее.
— Никуда я не сяду.
— Мне больно.
— Вот и хорошо. Никто не садится в тюрьму, если никто не говорит лишнего. Ты промолчишь. Я живу наверху. Если мне что-нибудь не понравится, я тебя прибью, понятно?
Козлак толкнул меня, закинул мои ноги на кровать, задрал кафтан.
Ударить его? Стоит ли умирать, сопротивляясь?
Я сжала бедра.
— Вот этого не надо, — он снимал джинсы. — Раздвинь ноги. Я хочу посмотреть.
— Есть полно журналов с картинками.
Он уже стягивал футболку.
Он не снимает трусы. У него не стоит, вот в чем проблема. Я в безопасности, пока…
Он взял с туалетного столика большие ножницы.
— Раздвинешь ноги?
Я повиновалась.
— Красота, — он бросил ножницы на столик. Правой рукой тер через трусы свой член. В отчаянии, подумала я. Затем он протянул левую руку ко мне.
— У тебя там сухо.
Этот идиот полагает, что возбуждать меня надо именно таким способом!
У меня возникла идея.
— Этому можно помочь. Видите ту баночку?
Он посмотрел на туалетный столик, словно ожидая подвоха.
— С ночным кремом, — уточнила я.
Он открыл баночку, погрузил в нее два пальца.
— Мазать надо не меня.
Он снял трусы, вытер пальцы с кремом о свой член.
— Вотрите крем. Обхватите член рукой и проведите взад-вперед.
По крайней мере, подумала я, мне не придется брать его в рот.
