– Что с вами случилось, Виктория? – просила она озабоченно. – Я уже давно пытаюсь вас разбудить. Как вы себя чувствуете?
– Где мой розовый костюм? – сразу спросила актриса.
– Он готов. Я до пяти утра возилась со шляпой, но сейчас все в порядке.
– Ты всю ночь работала над шляпой?
– Да, практически всю ночь. Мне очень жаль, Виктория, но вам нужно вставать. Я сделала вам крепкий кофе, чтобы вы могли взбодриться. Мы и так уже опаздываем.
– Я не могу сегодня работать. Я больна.
– Вы же знаете Ольмерта. Он забьется в припадке, если вы опоздаете.
– Когда я болею, я не могу работать, – сухо ответила Виктория. – Он может отправить ко мне врача, который это подтвердит.
– Вы всего-навсего плохо спали. Вы не больны. Пожалуйста, соберитесь.
Эльза буквально всучила Виктории чашку кофе.
– Ты права, – ответила актриса, опустошив чашку. – Я не могу не пойти.
В тот момент, когда она поднялась и стала снимать с себя ночную рубашку, костюмерша удивленно спросила:
– А что это у вас за кольцо в кровати?
Эльза подняла перстень и внимательно его рассмотрела.
– Очень напоминает перстень Конрада.
– Конрада здесь не было.
Виктория закуталась в халат и села в кресло:
– Тебе о чем-нибудь говорит имя Элизабет Дарнли?
– Конечно, это же ваша роль, – ответила Эльза удивленно.
– Но существует реальная Элизабет Дарнли, и она утверждает, что Конрад описал в сценарии ее жизнь и ее любовную историю.
– Это вполне может быть, – Эльза нетерпеливо посмотрела на часы. – Господин Бергман же всегда говорил, что его жизнь находит отражение в его сценариях.
– Элизабет Дарнли была у меня сегодня ночью. В розовом платье и в розовой шляпе.
Эльза едва заметно улыбнулась:
– Вам это приснилось, Виктория. Вероятно, вы очень хорошо вжились в роль. В вашей комнате никого не было. И уж тем более в розовом платье. Оно всю ночь было у меня перед глазами, а шляпу так я вообще из рук не выпускала.
– Элизабет дала мне этот перстень.
– Вы наверняка заблуждаетесь. Скорее всего, Бергман сам его недавно обронил, когда приходил в вашу каюту. Эти стюарды так небрежно убираются.
Актриса подошла к зеркалу.
– Это же не я, – произнесла она и погладила локоны белого парика. – Это Элизабет Дарнли.
– Так это же хорошо! – убежденно произнесла Эльза. – Вы и должны чувствовать себя, как Элизабет.
Когда Виктория выходила из каюты, Эльза быстро всунула ей в руку сложенный носовой платок. Актриса автоматически сунула его в карман и тут же нащупала там какой-то листок.
– Что это? – удивленно спросила она и тут же побледнела так сильно, что это было заметно даже под толстым слоем грима.
Она нашла цветную фотографию малыша, сияющими глазами глядящего в объектив фотокамеры. На обратной стороне было написано: «Джон – за три дня до того, как меня покинуть».
Фотография упала на пол. Эльза наклонилась и подняла ее:
– Что это за фото? Кто этот мальчик?
– Джон был сыном Элизабет Дарнли, – прошептала Виктория. – Конрад убил его.
Эльза промолчала, взяла Викторию за руку, как больную, и вышла с ней из каюты.
* * *
Виктория опоздала на съемки, но никто не сделал ей ни одного замечания. Но она почувствовала себя не в своей тарелке, когда заметила на себе косой взгляд Фрезе, а Арнольд Хувер с насмешкой спросил:
– Хорошо спалось, Виктория?
– Не очень хорошо, – честно ответила она. – Я все еще не могу привыкнуть к тому, что моя кровать, так сказать, танцует по волнам.
– Как поэтично ты выразилась! Ты этому у своего мужа научилась? Очевидно, он сейчас дает урок новенькой.
– Марен?
– Ее зовут Марен? – спросил Хувер равнодушно. – Надеюсь, она что-то умеет.
– Иначе бы Ольмерт ее не взял, – заметила Виктория.
У Виктории была еще пара минут свободного времени. Эльза поправляла локоны ее парика и широкополую розовую шляпу. Вдруг над самым ухом актрисы хриплый женский голос прошептал:
– Думай о Дирке и Джоне.
Она испуганно обернулась, так резко, что Эльза от неожиданности отпрянула.
– Кто это только что сказал? – в ужасе спросила она.
– Хувер, – ответила костюмерша.
– Нет, только что. Это был женский голос, ты разве не слышала?
– Может, кто-то из тех девушек? – Эльза высокомерно посмотрела на трех молодых статисток, стоявших чуть поодаль.
На размышления у Виктории не оставалось времени. Ей нужно было занять свое место перед большими софитами. Фрезе сунул ей в руки куклу, напоминающую младенца.
– Зачем ты взяла с собой ребенка? – произнес Хувер, согласно роли. – Для маленького ребенка такое путешествие слишком утомительно. Тебе стоило оставить его у твоей матери.
– Но ведь это же наш ребенок, – ответила Виктория точно по сценарию и посмотрела на Конрада, появившегося на палубе.
Арнольд ждал, пока Виктория продолжит свою речь. Ольмерт нетерпеливо кивал. Но актриса ничего не замечала вокруг, она была в трансе.
Непослушными пальцами она гладила куклу по холодной голове. Вдруг она громко закричала:
– Джон мертв! Ты убил его! Ты бросил его в море, убийца! Мне он больше не нужен!
С этими словами она размахнулась и швырнула куклу за борт.
На какой-то момент вся съемочная группа оцепенела.
– Виктория, ты совсем спятила? – заорал Ольмерт и грубо схватил ее за руку. – У нас была с собой только эта кукла, как же мы теперь будем снимать?
– Ты убийца! – кричала в истерике Виктория и колотила кулаками по груди опешившего партнера по сцене.
Хуверу удалось схватить ее за руки, но она продолжала бить его ногами.
– Точно съехала с катушек, – произнес кто-то. – У всех этих надутых суперстар с головой непорядок.
Истерика Виктории закончилась так же внезапно, как и началась. Она расплакалась и беспомощно повисла на шее Эльзы. Конрад подошел поближе и тоже хотел помочь.
– Уходи, – сказала Виктория глухим, но не терпящим возражения тоном. – Ты тоже убийца. Джон мертв, Дирк тоже.
– Речь совсем не о Дирке, – произнес Конрад и попытался что-то объяснить, но Виктория посмотрела на него таким ненавидящим взглядом, что мужчина передумал.
Кто-то позвал врача. Актриса позволила ему и Эльзе увести себя с палубы. Когда они проходили мимо Фрезе, она снова пронзительно закричала:
