— Я желаю только добра твоему отцу. Я хочу, чтобы он поправился. И чтобы справился с этим — ну, с тем, что касается твоей матери. Он заслуживает большего.
— Мою мать забрали в Массачусетс, условия там гораздо лучше для человека в ее состоянии. Вы ведь знаете об этом, тетя Алиса? Вы ведь в курсе всего происходящего?
— При папе можешь обращаться ко мне тетя Алиса. Но я не твоя тетя. Меня даже зовут не Алиса. Когда папы нет рядом, зови меня миссис Андерсон.
— Папа поправится?
Тетя Алиса могла пристально смотреть в глаза человеку часами. Пожалуй, единственная хорошая вещь, которую я могу о ней вспомнить, — это то, что она никогда ни от кого не пряталась и я всегда знала, где ее можно найти.
— А ты прекратишь добавлять ему мышьяк в пищу?
— Я первой задала вам вопрос, тетя Алиса.
— Врачи говорят, что это вопрос времени. Но он не сможет поправиться, если ты будешь продолжать в том же духе.
— Я не собираюсь убивать своего отца, я люблю своего отца. К тому же не способна отравить кого-либо. Вообще, отравление — слишком долгий процесс.
— Твой папа простит тебе что угодно. Даже отравление мышьяком на последней стадии развития его болезни.
— Вы не можете судить о моем отце.
— Тогда, может, я могу судить твою мать?
— Оставьте в покое мою мать.
Я сказала это тихо, но твердо. И это заставило ее поколебаться.
— Повторяю, твой папа заслуживает лучшей участи. Он заслуживает меня. У нас уже были прочные отношения к тому моменту, когда вернулась твоя мать. Но теперь я снова с ним. И больше не позволю никому разрушить наши отношения, Дэлайла. Я не собираюсь терять его снова.
— Это мой парень сигналит на улице.
— Пригласи его войти.
— Он не из тех, что заходят. Он из тех, кто ждет в машине.
— Я еще не закончила говорить, Дэлайла.
— Я знаю, тетя Алиса. Зато я закончила слушать.
— Мне нужно кое-что тебе показать. Поехали ко мне. Я тебе кое-что покажу.
— В другой раз, тетя Алиса. Мне нужно идти.
Наши разговоры с тетей Алисой были похожи один на другой, они были как хит, повторяющийся по нескольку раз на дню по радио, или как рекламная песенка по телевизору. Тетя Алиса задает вопрос, подталкивает меня к ответу и бросает на меня проницательный взгляд. Раз, два, три. А я ускользаю от ответа и делаю маленький шажок назад. Толчок, шаг назад. Толчок, шаг назад. Как в танце. Смысл наших разговоров был разный, но композиция не менялась.
— Ты должна прийти ко мне в гости, — сказала она, глядя на мое отражение в зеркале, куда я смотрелась в тот момент. (Это всегда как-то возбуждает: когда ты знаешь, что за тобой наблюдают.) — Я бы приготовила ужин. Мы бы поболтали как две подружки.
— Я не люблю болтать, тетя Алиса. Я человек дела. В нашем мире и так полно болтунов, вам не кажется?
— Миссис Андерсон. Хотя можешь называть меня Бэль.
— Меня ждет мой парень, тетя Алиса. Вы слышите автомобильный гудок? Сумасшедшие звуки, не правда ли? Би-би-би. Мой парень тоже не из болтунов. Мой малыш — человек дела, как и я.
— Никто не понимает тебя лучше меня, Дэлайла.
— Ла.
Я знала, что нужно сделать еще несколько па, чтобы завершить наш разговор. Только бы выдержать ритм.
— Извини, что ты сказала?
— Давайте не будем больше говорить об этом, тетя Алиса.
— Да мы даже толком не поговорили. Вернись, я приготовлю тебе что-нибудь поесть.
Я все верно рассчитала. Последний шаг остается за мной. И я произнесла заключительную заготовленную фразу, закрывая дверь за собой:
— Так все меня здесь называют, тетя Алиса. Все, кроме вас.
Забавно: иногда мне кажется, будто я уже умерла.
Вдвойне забавно: никто этого не замечает, потому что они тоже умерли.
Как любая нормальная послушная дочь, я чувствую потребность дать о себе знать своим родителям. У моего отца сейчас тяжелый период и много проблем со здоровьем, которых я не пожелала бы никому, и хотя я скучаю по нему самому и его голосу, все-таки иногда думаю, что все сложилось лучшим образом.
Папа бы не выдержал, если бы увидел, как несправедливо обошлись власти с его маленькой девочкой. Сегодня я объясняла это надзирателю Харрисону, который организовал для меня дополнительное время, чтобы я могла поговорить по телефону со своим отцом.
Запись телефонного разговора
19 апреля 2002 года, 11.33
предварительное согласие подписано обвиняемой и ее представителем в суде Джошуа Бирнбаумом 7 февраля 2000 года
(см. документ № DR/02/HBG/44)
— Папа, привет. Это я.
— …
— Твоя малышка.
— …
— Надеюсь, тебе уже лучше. Надеюсь, они положили телефонную трубку к твоему уху на подушку, как я просила.
— …
— Все по-старому, все по-старому.
— …
— Я звоню из офиса надзирателя Харрисона. Он называет это «благотворительным актом».
— …
— Конечно, он ждет от меня ответного благотворительного акта взамен. Так он это называет. «Благотворительный акт». Странный он, этот надзиратель Харрисон.
— …
— Мне задают одни и те же вопросы. Я уже устала от них. О тебе и обо мне. О тебе и о маме. О вещах, которые произошли бог весть когда в Техасе, Оклахоме, Иллинойсе. О людях, которых я никогда не встречала лично, но с которыми когда-то всего лишь проезжала через одни и те же места. Это несправедливо. Все эти вопросы наводят меня на мысль, что со мной что-то не так. Они заставляют меня думать, что я начисто лишена какой бы то ни было морали.
— …
— Но ты ведь всегда учил меня, как отличить плохое от хорошего, папа. Они меня совсем запутали.
— …
— Как бы я хотела поговорить с тобой, папа. Услышать твой голос.
— …
— Хотя я и так слышу твой голос каждый день. Он звучит в моей голове и направляет меня: «Ла, веди себя хорошо. Совершай только хорошие поступки по отношению к хорошим людям. Не выходи из себя и не будь эгоисткой. Помни золотое правило: „Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой“» и так далее.
— …
— Если бы у меня снова был выбор, я бы стала такой. Была бы хорошей, и ты гордился бы мной.
— …
— Хотя не всегда.
— …
— Иногда я просто не могу быть такой.
