— Дагмар! Принеси еще вина из подвала! — крикнула докторша Шолин.
Девушка бросилась выполнять приказ. Она всячески старалась угодить хозяйке, чтобы не вызвать у нее подозрений. Потому что если бы докторша присмотрелась к ней, то быстро заметила бы все те щипки и страстные взгляды, которыми награждает юную служанку ее муж. А стоило докторше лечь спать пораньше, а гостям напиться допьяна, как доктор переходил к более решительным действиям. После таких случаев он тайком пихал Дагмар банкноты, что было неплохой прибавкой к жалованью.
Служанка взяла четыре бутылки и поспешила наверх. Она крепко прижимала их к груди, но вдруг врезалась в кого-то, и бутылки полетели на пол. Две из них разбились, и Дагмар в отчаянии поняла, что их стоимость вычтут из ее зарплаты. Из глаз ее потекли слезы. Она подняла заплаканные глаза на мужчину перед ней.
— Undskyld![4]— сказал он по-датски, но это прозвучало в его устах как-то неестественно.
Отчаяние вылилось в гнев.
— Что вы творите?! Разве можно вот так стоять прямо перед дверью? — крикнула Дагмар.
— Undskyld, — повторил он. — Ich verstehe nicht.[5]
Внезапно девушка поняла, с кем столкнулась. С почетным гостем вечера — немецким героем войны, летчиком, который отважно сражался в бою, но после поражения Германии стал каскадером. О нем шептали целый день. Говорили, что он жил в Копенгагене, но после какого-то скандала вынужден был уехать в Швецию.
Дагмар во все глаза уставилась на немца. Это был самый красивый мужчина, которого ей приходилось видеть. В отличие от других гостей, он не был пьяным в хлам, и взгляд его был осознанным. Пару минут они стояли так и смотрели друг на друга. Дагмар выпрямилась. Ей было известно, что она красива. Много раз она получала доказательства этого, когда мужчины со стоном восхищались ею, лежа в ее постели. Но никогда раньше она не испытывала такой благодарности судьбе за свою красоту. Не отрывая от нее глаз, летчик нагнулся и начал собирать осколки с пола. Он выбросил их в кусты и, прижав палец к губам в знак молчания, пошел в подвал за новыми бутылками. Благодарно улыбнувшись, Дагмар подошла принять у него вино и тут заметила, что на левом указательном пальце у гостя кровь. Она жестом показала, что хочет посмотреть его руку. Немец послушно поставил бутылки на землю. Рана была неглубокой, но кровь все не останавливалась. По-прежнему глядя летчику в глаза, девушка взяла его палец в рот и облизнула кровь. Зрачки у мужчины расширились, а взгляд затуманился. Дагмар выпустила его палец изо рта и взяла бутылки. Уходя прочь, она чувствовала спиной, что он не сводит с нее глаз.
Патрик собрал всех на кухне, чтобы обсудить положение дел. Прежде всего нужно было проинформировать о случившемся Бертиля Мелльберга. Хедстрём откашлялся.
— Тебя тут не было на выходных, но, может, ты уже слышал о том, что произошло?
— Нет, а что? — спросил Мелльберг, вопросительно глядя на подчиненного.
— В детской колонии на Валё был пожар в субботу. Судя по всему, поджог.
— Поджог?!
— Это пока еще не подтверждено. Мы ждем отчет от Турбьёрна, — пояснил Патрик и после некоторых колебаний продолжил: — Но некоторые улики указывают именно на это.
Он повернулся к Флюгаре, стоявшему у доски с маркером в руках.
— Йоста собирает материал о семье, которая исчезла с острова. Он… — продолжил Хедстрём, но начальник перебил его:
— Я знаю, о чем речь. Все в курсе этой старой истории. Но какое она имеет отношение к настоящему? — спросил он, нагибаясь, чтобы почесать свою собаку — Эрнста.
— Этого мы пока не знаем, — устало ответил Патрик.
Ему надоели эти бесконечные дискуссии с шефом, который в теории был руководителем участка, но на практике всю ответственность перекладывал на его плечи, хотя при этом все заслуги приписывал себе.
— Мы хотим исследовать все гипотезы. Очень странно, что дом подожгли сразу после возвращения домой единственной оставшейся от исчезнувшей семьи дочери.
— Наверняка они сами подожгли дом, чтобы получить страховку, — заявил Мелльберг.
— Я изучаю их экономическую ситуацию, — сообщил Мартин, сидевший рядом с Анникой. Вид у него был подавленный. — Думаю, завтра у меня уже будет, что вам показать.
— Хорошо. Надеюсь, вы быстро раскроете это дело. Предполагаю, они поняли, что им влетит в копеечку ремонт этой развалюхи, и решили, что лучше ее сжечь и получить страховку. Я столько таких историй повидал, когда работал в Гётеборге!..
— Как я уже сказал, мы изучим все гипотезы. А сейчас давайте послушаем, что нам может рассказать Йоста, — сказал Патрик, кивая своему коллеге и усаживаясь на место.
То, что Эрика рассказала ему вчера на прогулке, было очень интригующе, и теперь ему хотелось узнать, что скажет Флюгаре.
— Многие в курсе этой истории, но я хочу начать сначала. Никто не возражает? — Йоста оглядел собравшихся. Все покачали головами, и он продолжил: — Тринадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в пасхальное воскресенье кто-то позвонил в полицию Танума и сказал, что они должны приехать в интернат на острове Валё. Больше человек ничего не сказал и бросил трубку. У телефона сидел старый начальник участка, и он даже не смог определить по голосу, был звонящий мужчиной или женщиной. — Флюгаре ненадолго умолк, вспоминая прошлое. — Мне и моему коллеге Хенри Юнгу поручили поехать на остров. Мы прибыли через полчаса и обнаружили нечто странное. В столовой стол был накрыт к праздничному обеду, но к тарелкам едва притронулись, и никого из семьи не было видно. В доме осталась только годовалая девочка Эбба. А остальные словно испарились.
— Пуф! — произнес Мелльберг, за что получил неодобрительный взгляд от Йосты.
— А ученики? — спросил Мартин.
— Дело было на Пасху. Большинство были дома у родителей. На острове остались только несколько человек, и когда мы приехали, их не было поблизости. Вскоре на лодке приплыли пятеро парней. Они рассказали, что ездили на рыбалку. Их подробно допросили, но они утверждали, что не знают, что случилось с семейством. Я сам их допрашивал. Все твердили одно и то же. На пасхальный обед их не пригласили, и они поехали ловить рыбу. Когда уплывали, все было хорошо.
— Лодка семьи была на месте? — спросил Патрик.
— Да. Мы прочесали весь остров, но не нашли никаких следов пропавших, — сказал Йоста, качая головой.
— Сколько их было? — Бертиль против своей воли втянулся в рассказ и теперь внимательно слушал.
— В семье были двое взрослых и четверо детей. Исчезли пятеро: взрослые и трое детей. Одна Эбба осталась. — Старый полицейский повернулся к доске и начал писать. — Отец семейства, Руне Эльвандер, директор интерната. Бывший военный. Хотел создать школу для мальчиков, чьи родители предъявляли высокие требования к образованию и дисциплине. Превосходное образование, строгие правила и физические упражнения для мальчиков из состоятельных семей. Что-то подобное было написано в их брошюре, если я правильно помню.
