Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
— Взгляните на Фарах! Ни капли на отца не похожа!
Правда, тем же злым языкам пришлось согласиться, что и на учителя девочка не очень-то смахивала. А вскоре к неудовольствию кумушек тема эта и вовсе захирела. Оказалось, что Родригеш и Заратуштра в прекрасных отношениях.
Почему ж таможенника послали работать к черту на кулички?
У Фарах нашелся простой ответ:
— Отец у меня — мечтатель. Сон и явь у него перемешались. Он спит и видит эту дурацкую землю предков, хотя мы там никогда и не были, а здесь, на иранской границе, к ней все-таки ближе. Не поверите, отец сам попросил о переводе сюда.
Слух — что подземный ручеек, бежит незаметно, пока не вырвется наружу, дай только время. Вскорости добропорядочные горожане получили постыднейшее и умопомрачительнейшее объяснение всем домыслам:
— Да ведь Эдуарду и Фарах — любовники!
— Господи! Взрослый мужчина с дитем связался!
— Невероятно! Невероятно! Несколько лет назад такой же случай был. Видно, все христиане — прелюбодеи. Ишь, на край света за девчонкой поперся! Одному Богу известно, чем она его завлекла. Женщина всегда сумеет намекнуть, нравится ей мужчина или нет. Это — в крови, и возраст тут ни при чем.
Ни Эдуарду, ни Фарах не дали и малейшего повода для страшных подозрений. Верно, он долго не женился, ждал, пока вырастет и созреет Фарах. Но также верно, что Фарах прозвали «льдиной»: своей невероятной холодностью она студила пыл многочисленных поклонников, пал ее жертвой и Эдуарду Родригеш.
— Ну конечно, они ловко притворяются! На людях и виду не подают! — не унимались злые языки. То-то ликовали они, когда дальнейшие события подтвердили их правоту.
А Омар-Хайам, сколь ни любил он подсматривать и подслушивать, оставался глух ко всем сплетням — любовь глуха. Но слухи все-таки отравили ему кровь, занозили сердце. В конце концов, сам он оказался причастен к исключительно христианскому греху — прелюбодеянию, в котором закоснел учитель Родригеш. И это несмотря на то, что будущая законная половина Омар-Хайама — Суфия Зинобия — появится в романе еще не скоро.
Впрочем, не слишком ли долго пробыл я в обществе сплетен и слухов? Не пора ли вернуться к действительности: вот Эдуарду Родригеш в сопровождении Фарах и городской молвы приезжает за Омар-Хайамом, положив начало его школьной жизни и еще раз доказав, что и поныне семейство Шакиль весьма уважаемо в городе. Вскорости новый ученик проявил поразительные способности, и Эдуарду предложил трем матушкам свои услуги в качестве репетитора, дабы развить задатки мальчика. И в этой связи попрошу отметить: первое — матушки согласились; второе — до той поры Эдуарду занимался лишь с Фарах, причем не брал с ее отца платы, обратив свой дар на бескорыстное служение людям; третье — с течением лет неразлучная троица (Омар, Эдуарду и Фарах) примелькалась в городке.
У Родригеша была способность выделять в речи важные слова, он будто прописывал их с заглавной буквы. Так вот он и «прописал» Омару карьеру на медицинском поприще.
— Чтобы Преуспеть в жизни, — разглагольствовал он, — нужно найти Стоящее дело! А какое дело стоящее? То, что дороже Стоит! И дело это — врачевать людей! Значит, консультировать, ставить диагноз, прописывать лекарства. Учись на врача. У тебя к этому способности. Я Вижу.
А увидел Эдуарду в Омаре иное (как мне кажется): его суть стороннего наблюдателя. Ибо что такое врач, как не узаконенный ву-айер? Посторонний человек. Но ему мы позволяем щупать такие места, какие другим и тронуть не дадим. Ему мы позволяем глазеть на то, что обычно прячем. Ему позволяем присутствовать при сокровеннейших событиях: при рождении и смерти. Вроде бы и незаметен и безымянен врач, и в то же время — на самом виду, на переднем плане, особенно когда нам лихо. Да, учителю Эдуарду не отказать в дальновидности, с Омар-Хайамом он не дал промашки. Впрочем, Омар-Хайам и не помышлял ослушаться учителя—сам выбрал его в отцы. Так вот и строится наша жизнь.
А еще помогают ее строить потрепанные книги, обнаруженные дома, и еще—первые чувства, которые так долго приходится таить… В шестнадцать лет Омар-Хайама поглотил водоворот чувств. К радости примешивалась робость — Фарах Заратуштра (она же— Огнепок-лонница, она же Конец Света) вдруг пригласила его вместе поехать к отцу на границу.
«…и вот он уже себя не помнит, хотя стоит на твердой земле».
Кое-что из того, что случилось на границе, мы уже знаем: опустилось облако, и Омар-Хайам, памятуя о ночных кошмарах, вообразил, что оказался на самом краю света и вот-вот свалится в бездонную пропасть. Возможно, обморок и подсказал ему дальнейшие действия в тот день.
Но сперва — о главном. Как прозвучало приглашение Фарах? Грубо, заносчиво, почти наплевательски (дескать, не поедешь — плакать не стану). Зачем тогда она вообще пригласила его? По наущению Эдуарду:
— Будь подобрее к этому мальчику. Видишь, как ему одиноко. Вы оба способные. Вам и держаться вместе.
Омар, правда, превосходил в способностях свою ненаглядную и, несмотря на разницу в два года, быстро догнал ее, и учился уже в одном с ней классе. Быстро ли Омар согласился? Быстро — не то слово. Мгновенно!
Жила Фарах в семье местного механика (тоже из огнепоклонников). Отец специально свел с ними знакомство, чтобы было куда определить дочку. Сам механик, некий Джамшид, был личностью до того непримечательной, что и описывать его не стоит. Он-то и отвез в назначенный выходной детишек на границу, воспользовавшись машиной, которую ему дали в ремонт. Чем ближе к границе, тем радостнее Фарах и печальнее — Омар…
…Чем дальше, тем сильнее поднимался у него в душе страх перед краем света. В открытом джипе Омар сидел позади Фарах, ее черные волосы развевались по ветру, точно черное пламя перед глазами. Ей было весело катить по дороге, вилявшей меж гор, по перевалу, откуда за машиной следили невидимые глазу недоверчивые кочевники-горцы. Фарах обрадовалась, что на границе пустынно, хотя на словах насмехалась над отцом за то, что тот забрался в глухомань. Потом запела, обнаружив очень приятный голосок.
Что произошло на границе, известно: опустилось облако, с Омаром случился обморок, на лицо ему побрызгали водой, он пришел в себя — «а где это я?». Облако уплыло, и Омар-Хайам увидел, что граница — место весьма непримечательное: нет неприступных прег-град, нет полиции, колючей проволоки, слепящих прожекторов, красно-белых шлагбаумов, Ничего, кроме череды бетонных тумб, одна от другой — метрах в тридцати, в сухой, бесплодной земле. Маленькая будка таможенника, железнодорожная ветка — рельсы побурели от ржавчины, — одинокий товарный вагон под стать рельсам.
— Поезда сюда больше не ходят, из-за международной обстановки,—: объяснила Фарах.
А благоденствие таможенника зависит от перевозок. Он вправе (и небезосновательно) конфисковать товар. Торговцы, догадываясь об «основаниях», идут на уступки, и, глядишь, вся семья таможенника в обновах. Да разве бросишь в него камень? Всякий знает, как мало платят бедняге. Итак, честная обоюдовыгодная договоренность.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
