Положив трубку, премьер-министр повернулся к министру по вопросам окружающей среды:
– Подобрали кандидата, нечего сказать. Вы заварили кашу, вам и расхлебывать. Можно подумать, мы составляем в парламенте абсолютное большинство.
– Сделаю все, что в моих силах, – заверил министр.
– Нет уж, извольте сделать больше того, – отрезал премьер-министр.
На экране картинно полыхал «роллс-ройс» лорда Ликема.
Министр по вопросам окружающей среды поспешно покинул заседание и бросился звонить домой своему заместителю.
– Направьте в Уорфорд официального посредника, – распорядился он. – Пусть он их рассудит.
– Посредника? – промямлил мистер Рис, которого в тот день как раз свалил жестокий грипп. Когда температура под сорок, тут уж никакие приказы министра, никакие официальные посредники на ум не идут.
– Да подберите такого, кто умеет работать с людьми.
– С людьми? – повторил мистер Рис, силясь припомнить хоть одного из своих подчиненных, кто сколько-нибудь смыслит в такой работе. – Я вам в среду сообщу, хорошо?
– Нет. Мне надо как можно скорее доложить премьер-министру, что мы контролируем ситуацию. Посредник должен выехать не позднее завтрашнего утра. И пусть сразу же организует переговоры между сторонами. Кто у вас там поинициативнее? А то еще пошлете кого-нибудь из ваших заскорузлых пентюхов. Тут нужен человек нестандартно мыслящий.
Мистер Рис положил трубку и вздохнул.
– Нестандартно, видите ли, мыслящий, – буркнул он. – Официальный посредник.
Мистер Рис нахмурился. Он терпеть не мог, когда ему звонили домой по делам, когда требовали принять решение сию же секунду; ему не нравился министр, но особенно ему не понравился намек, что под его началом работают одни заскорузлые пентюхи.
Он принял еще ложку микстуры от кашля и стал приискивать подходящего кандидата для поездки в Уорфорд. Харрисон в отпуске. Берд в командировке на железнодорожной станции Танкер в Скантропе. Кто еще? Дандридж? Более подходящего кандидата и придумать трудно. Однако министр велел подобрать человека нестандартно мыслящего, а у Дандриджа как раз такое мышление, что никаким стандартам не соответствует. Это уж как пить дать. Мистер Рис забрался в постель и, преодолевая гриппозное помрачение, принялся перебирать в уме затеи Дандриджа. В свое время тот предложил ввести в центре Лондона одностороннее движение, причем не сделал исключения ни для одной улицы, и если бы его предложение приняли, то чтобы проехать от площади Гайдпарк-корнер до улицы Пиккадилли, пришлось бы давать крюку через Тауэрский мост и Флитстрит. Затем Дандридж разработал экспериментальный проект системы светофорного регулирования по принципу «зеленой волны» для лондонского пригорода Клэпем. На поверку «зеленая волна» обернулась «железным занавесом»: когда проект был внедрен, Клэпем оказался отрезан от Лондона почти на неделю. Дандридж умудрился напортачить решительно в любом деле. Но работать с людьми он умел – что есть, то есть. Он излагал свои проекты столь убедительно, что поначалу никто не мог заподозрить подвоха, и с каждым годом Дандридж поднимался по служебной лестнице все выше и выше. Он был буквально обречен на блестящую карьеру по причине своей бездарности и необходимости уберечь граждан от последствий его очередного проекта. В конце концов он достиг таких административных высот, на которых был уже не опасен: тут разгильдяи-подчиненные даже и не думали осуществлять его проекты.
И мистер Рис, отупевший от высокой температуры, одурманенный микстурой от кашля, остановил свой выбор на Дандридже. Спустившись в кабинет, он позвонил в министерство секретарю и продиктовал соответствующие указания на автоответчик. Затем налил себе большой стакан виски и выпил, представляя, как Дандридж развернется в Уорфорде.
– Официальный посредник. Этот напосредничает, – хмыкнул он и снова лег в постель.
На работу Дандридж добирался метрополитеном. Он считал метро единственным видом транспорта, где царит здравый смысл и нет места удручающей повседневной неразберихе. Сидя в вагоне, он мог поразмыслить о серьезных вещах; разглядывая схему Северной линии на противоположной стене, убеждался, что в мире над его головой хоть какой-то порядок, а сохраняется. Там, наверху, он всюду видел сплошной кавардак. Улицы, магазины, дома, мосты, автомобили, люди, водоворот несовместимых и противоестественный явлений, которые никакими силами не разложить по полочкам. Но схема Северной линии заставляла Дандриджа позабыть про эту сумятицу. Как тут все упорядочение, расчислено: после Чок-фарм идет Белсайз-парк, а за ним – Кзмден-таун. Всегда точно знаешь, где находишься, куда направляешься. А еще на схеме все станции выстроились через равные промежутки. Дандридж-то знал, что на самом деле это не так, но схема наводила на мысль, что такое расположение правильнее, чем в жизни. И уж если бы к строительству метро приложил руку он, Дандридж, то станции и в жизни размещались бы так же, как на схеме. С младых ногтей Дандридж был одержим идеей порядка – отвлеченной идеей порядка, которому следовало бы возобладать над хитросплетениями житейских обстоятельств. Он не разделял мнения поэта, будто разнообразие придает жизни пряность[10], – для него эта пряная приправа была хуже горькой редьки. Он свято верил, что все должно подчиняться раз и навсегда установленным правилам. Мир в его представлении был четко разграничен: по одну сторону – слепая случайность, свирепая природа и всяческий сумбур, по другую – наука, разум и учет.
К учету Дандридж питал особую слабость. Он снабдил все вещи номерами, которые значились в таблице, висевшей над кроватью. Например, носки имели номер 01/7: 01 означало самого Дандриджа, а 7 – носки. Они лежали в верхнем левом ящике (1) комода 23 у стены 4 спальни 3. Стоило Дандриджу найти в таблице номер 01/7/1/23/4/3, как он тут же узнавал, где лежат носки. Однако ввести подобную систему нумерации за стенами квартиры оказалось затруднительно.
Все его попытки установить такой же порядок у себя на работе встречали решительный – по шкале Дандриджа, десятибалльный – отпор и приводили к тому, что Дандриджа то и дело перебрасывали из департамента в департамент.
При такой любви к точности Дандридж нисколько не удивился, когда мистер Джойнсон велел ему явиться к себе в кабинет ровно в 9.15. Дандридж явился в 9.25.
– Метро подвело, – с досадой объяснил он. – Зла на него не хватает. Я должен был прибыть на работу еще в десять минут десятого, но поезд опоздал. Вечная история.
– Я заметил, – отозвался мистер Джойнсон.
– А все из-за того, что поезд задерживается на каждой станции на разное время. На одной стоит полминуты, а на другой полторы. Знаете, по-моему, пора нам всерьез подумать о разработке системы, которая позволит наладить беспрерывную работу подземного транспорта.
– Вряд ли от этой системы что-нибудь изменится, – устало вздохнул мистер Джойнсон. – А почему вы не садитесь на другой поезд, более ранний?
