Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
– Ну вот, теперь не успею. Думала забежать в стол заказов. Ты-то успела?
Женщины разговаривали между собой.
– Да тоже не успела, как раз шла, а тут Алексеич: писатель, мол, приехал. Я и так, и этак… А чего сделаешь, раз попалась. Теперь уж после смены.
– После смены хороших не останется. Разберут. Не знаешь, по сколько в одни руки? Мне бы две надо, у Петра день рожденье. Добро бы знаменитый, а то присылают невесть кого… Пикуля, небось, не пришлют.
– Так он и сам не приедет. На Пикуля-то я с удовольствием…
Вечером спросила: «А Пикуль – хороший писатель?» Отец поморщился: «Плодовитый». – «Он тоже инженер человеческих душ?» Удивился: «Где ты набралась таких глупостей? Хотя… – махнул рукой. В дверях обернулся: – Не знаю, как бы тебе объяснить… Иногда нам всем приходится говорить такие вещи… не то чтобы стыдные…»
Сотрудничал с каким-то журналом, но это позже, ей было лет пятнадцать. Отвечал на письма, писал рецензии на самотек. «Откуда их столько?» – не договаривала: идиотов, вообразивших себя писателями. «Талант надо поддерживать, бездарность пробьется сама», – веско, словно сам же и родил эту непреложную истину. Едва сдерживалась, чтобы не спросить: а ты? Ты-то почему не пробился?..
В городскую квартиру они приходили довольно часто. Назывались: молодые писатели. Бородатые, лет по тридцать – на ее тогдашний взгляд, старики. Возился как с родными. «Когда вырастут, станут как ты?» Ее ехидство отец пропускал мимо ушей. Отвечал серьезно: «У каждого писателя своя судьба». – «А у читателя – не своя?» – «Иногда своя, но, как правило, общая…»
Вечно строил планы, делился с матерью сюжетами будущих произведений. Слово, от которого бросало в дрожь. По утрам сидел на чердаке. Называлось: отец работает. Когда спускался к обеду, мать всегда интересовалась: ну как? Кивал: сегодня работалось неплохо.
Спалось, работалось, жилось – сплошные безличные формы, словно от самого человека ничего не зависит…
Мобильник ворохнулся, подавая признаки жизни.
Один неизвестный, остальные – ничего срочного. Поворачивает ключ зажигания. Под шинами хрустят ветки. Поелозила, усаживаясь поудобнее.
Корни, кочки, камни… Выворачивая на грунтовую дорогу, думает: хорошо, что не паркетник. И как не распарывают днища? Этим местным плевать: не ровняют, не убирают. Правление даже не чешется. Прошлым летом слупили десять тысяч. Позвонила, поинтересовалась вежливо: с какого такого перепугу? Бухгалтерша: потери в электрических сетях, вывоз мусора, дорожные работы. Ну, и где их работы?..
По правую руку начинается тропинка: вниз, вдоль оврага. Та самая. Однажды – «Сколько же мне было?.. Лет пятнадцать…» – отказали тормоза. Велосипед понесло по кочкам. Впереди – старуха с коляской. Крутанула руль. Вниз, в овраг, сдирая колени и локти.
– Сволочи! Разъездились! Ездют! – старуха орала дурным голосом. Сквозь боль думала: я не виновата… Я же спасла…
Спасенный младенец пучился бессмысленными глазками.
Еще долго снилось: кровь, старуха, перевернутая коляска. Младенец – неподвижный, как сломанная кукла. Просыпалась в холодном поту. Потом вроде бы забылось. Год назад ехала по поселку, не здесь, в Репино. Впереди старуха с коляской, далеко, метров пятьдесят. Вдруг, будто что-то сместилось, вступило в голову. Дала по тормозам. Казалось, в последнюю секунду. Мотор захлебнулся и заглох. Сидела, ужасаясь себе: что это?.. Что со мной?..
Потом еще и еще: вдруг, ни с того ни с сего, начинали трястись руки. Останавливалась где придется. Включала аварийку. Сидела, приходя в себя. Дожидаясь, пока это пройдет. Одно время подумывала о том, чтобы нанять водителя.
Переваливая через рытвину, джип выбирается на асфальт. «Хватит. Я справлюсь. Уже справилась».
Она сует руку в бардачок. Надевает очки, будто опускает забрало.
Глядя на мир сквозь темные стекла, откидывается на сидении. Выезжает на асфальтовую дорогу. С удовольствием, чувствуя мощь – прирученную и послушную, – жмет на газ… —
* * *
«Что-то плохое… Вчера… – в полудреме, еще не вполне проснувшись, он попытался сообразить. – Да. Замок… Снова тащиться в ДЭК… – пошарил, нащупывая часы. Под руку попалась книга, потом очки. – Четверть девятого…» – спустил ноги. Поелозил по полу, попадая в тапки, прислушиваясь к шуму мотора. Шлепая стоптанными задниками, липнущими к пяткам, подошел к окну.
Выглянул, скрываясь за занавеской: напротив соседского участка разворачивался черный джип. «Соседи. Уже уезжают?.. Сто лет не приезжали…»
Оделся и, предвкушая радостное мгновение, когда жизнь, еще не вошедшая в силу, медлит, замерев у крыльца, вышел на веранду. Стенные часы показывали свое собственное время: без пятнадцати три. Не то день, не то ночь. Сколько раз собирался поменять батарейку… Отвел глаза виновато и открыл дверь.
Вдохнул еще сонный, еще тихий и мирный воздух.
Оглядел близкие сосны, перешагнувшие за кромку леса, скользнул взглядом по кустам, сбившимся в стайку: казалось бы, все осталось прежним – ни шума, ни скрипа, ни малейшего дуновения, но что-то неприятное будто стояло в воздухе. Повернул голову и обмер.
Дверь во времянку была ОТКРЫТА. Черенок лопаты лежал на земле.
«Не может быть…» – смотрел, не веря своим глазам. На этот раз никаких сомнений: вчера-то уж точно подпирал. Еще и покачал для верности.
Помедлив, двинулся вниз решительным шагом.
Стол, ведро, плитка, красный газовый баллон.
«Ветер. Конечно ветер…» – пробормотал и открыл холодильник.
Достал два яйца. «Последние, – молочный пакет, брикетик сливочного масла. Включил электрическую плитку, машинально, не успев почувствовать вины. – Заодно и куплю», – добавил щепотку соли и взялся за венчик. Взбил и вылил на сковородку.
Алюминиевый ковшик лежал на дне. Мусорные былинки замерли в осевшей мути. Вздохнув, взялся за металлическую дужку.
Шаркая стоптанными тапками, дошел до крана. Выплеснул мутный осадок, подставил ведро. Струя била о дно. Стоял, украдкой поглядывая на соседский участок, не подававший признаков жизни. Торопливо привернув кран – нельзя, чтобы лилось под фундамент. Размоет, – потащил обратно. Донес, водрузил на табуретку.
«А если попробовать? Вывернуть винты. Не винты, а шурупы», – поправил себя отцовским твердым голосом. Съел омлет – торопясь, не чувствуя вкуса. Снял с конфорки почти крутой кипяток, заварил в чашку.
Прихлебывая мелкими глотками, вышел на двор. Посмотрел в небо, еще не обретшее полуденной твердости, вздохнул и направился к сараю, который родители называли мастерской.
Шурупы и гвозди, разобранные строго по калибру, – в пустых консервных банках. В отдельном ящике – электрические вилки и патроны. Мотки проволоки – над верстаком на гвоздях. В отцовские времена это называлось: всегда под рукой. Пыль, покрывавшая верстак, слегка серебрилась: он растер между пальцев, чувствуя кожей мелкую металлическую стружку. Шарил по полкам, пока не нашел отвертку. Возвращаясь к времянке, думал: «Хорошо, что эти уехали. На своем джипе… —
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
