Сали умерла в возрасте тридцати пяти лет. Зигмунд не знал причину ее смерти, в доме Амалии было не принято Даже упоминать имя первой жены отца. Во время поездок в Вену Якоб установил деловые связи с семьей Натансон, приехавшей туда из Галиции и сумевшей занять свое место в австрийской торговле шерстью. На его глазах взрослела Амалия, и он восхищался ею. Через пять лет после смерти Сали он женился на двадцатилетней Амалии и увез ее во Фрайберг. Она была привлекательной девушкой с хорошим приданым и могла бы не выходить за сорокалетнего вдовца с двумя сыновьями. Но Якоб Фрейд был сильным, импозантным мужчиной, преуспевавшим в делах, с мягким характером и хорошими манерами. Зигмунд считал, что это был брак по любви.
Старший сын Якоба и Сали – Эммануэль – уже был женат, когда Якоб привез Амалию во Фрайберг. Другой сын Сали – девятнадцатилетний Филипп – жил в семье Фрейд и стал старшим братом сначала для Зигмунда, а затем для второго сына Амалии – Юлиуса, который умер, когда ему было всего шесть месяцев. Филипп играл также роль старшего брата для Анны, родившейся через восемь месяцев. Зигмунду было трудно определить свое отношение к Филиппу, который был почти ровесником Амалии: иногда ему казалось, что Филипп – его отец, а Якоб – дед. Эти трудности исчезли, когда Амалия и Якоб переехали на год, довольно неблагоприятный, в Лейпциг, затем в Вену, а Эммануэль увез свою семью и своего брата Филиппа в Манчестер, где они обосновались в ткацком бизнесе. Зигмунду удалось повидаться со своими братьями по отцу и их потомством накануне поступления в Венский университет, когда Якоб выполнил свое обещание в награду за аттестат зрелости оплатить его пребывание летом в Англии.
Но во втором браке фортуна начала изменять Якобу Фрейду. Новая северная дорога из Вены обошла стороной Фрайберг. Инфляция и депрессия 1850–х годов застали его, как, впрочем, и многих других, врасплох. Off не смог уплатить долги, накопившиеся в результате значительных обязательств. Когда же Якоб ликвидировал свое дело и прибыл в Вену с четырехлетним сыном и полуторагодовалой дочерью, ему противостояли прочно утвердившиеся фирмы. Без капитала он не мог выдержать конкуренции. При поступлении Зигмунда в гимназию Якоб Фрейд записал себя в регистрационном листке: «Торговец шерстью». Однако горькая правда состояла в том, что он так и не стал вновь торговцем. Он не выкупил лицензию, не уплатил налоги, а выполнял мелкие поручения в торговле шерстью и текстилем. Когда Якобу» подвернулась выгодная работа, Фрейды купили фортепьяно для Анны, керосиновую лампу, которую можно было поднимать и опускать над обеденным столом, одежду для семьи, заказали фотографии, выделили большую сумму – Зигмунду на покупки в книжной лавке Дойтике. Когда жеработа приносила мало доходов или же Якоба увольняли – это случалось все чаще, – Фрейды жили без денег, выслушивая упреки Амалии: «Нечем платить».
Тем не менее вплоть до последнего времени благодаря упорству Якобу Фрейду удавалось удерживаться в рамках среднего класса – учителей, чиновников министерств, музыкантов, зарабатывавших от трехсот до пятисот гульденов в месяц, то есть сто двадцать – двести долларов. Это был средний доход, не богатый, но достаточный.
Только Зигмунд знал одну из причин этого. Проведя лето в Англии у Эммануэля и Филиппа, процветавших в Манчестере, Зигмунд слышал в доме Эммануэля, что его братья, говоря о Сали, называли ее умной, деловой женщиной. Они иногда посылали деньги в Вену, когда семье Фрейд было совсем худо, но не критиковали Амалию. И все же, если бы Сали была жива, она не позволила бы Якобу набрать столько обязательств.
– Но тогда, – говорил Зигмунд отцу с улыбкой, – если бы Сали была жива в пятьдесят пятом году, мой отец не женился бы на моей матери. И я, доктор Зигмунд Фрейд, как таковой не находился бы здесь, на Кайзер–Йозефштрассе, в теплый июньский вечер, ожидая любимую девушку.
8
Бронзовый молоток на входной двери три раза ударил по металлической пластинке. Зигмунд выбежал из комнаты, чтобы встретить Марту. Но его опередили Анна и Роза, поспешившие навстречу своим молодым приятелям. Анна втайне обручилась с Эли Бернейсом, а Роза водила дружбу с одноклассником Зигмунда, которого все звали Бруст. Вслед за Брустом пришла Минна, младшая сестра Марты, обручившаяся с Игнацем Шёнбергом. Минна была крупной, высокой девушкой с широкими плечами и бедрами, но плоскогрудая, словно природа решила, что нужно на чем–то сэкономить. Друг Зигмунда сухопарый Игнац давно страдал от туберкулеза, весьма распространенного среди венской молодежи. Он считался в университете лучшим специалистом в области санскрита и уже перевел на немецкий язык и опубликовал том санскритских сказок «Гитопадеша». Замыкали группу Эли Бернейс и его сестра Марта.
Двадцатидвухлетний Эли был властным молодым человеком, плотно сколоченным, с орлиным носом и всевидящими глазами; он носил модные костюмы и высокие хромовые сапожки. Когда Эли было девятнадцать лет и он готовился поступать в университет под патронажем профессора фон Штейна, скоропостижно умер его отец. Не колеблясь, Эли заменил отца на посту секретаря профессора и стал кормильцем семьи Бернейс. Наряду с поисками боковых тропинок в лесу присущей ему забавной привычкой было пристегивание носков английскими булавками к кальсонам. Ложась спать, он раскладывал на ковре на заранее отведенном месте шесть английских булавок, а утром прикалывал ими носки, по три булавки на носок.
– Судя по такой приверженности порядку, – комментировал Зигмунд, – любому плану в жизни Эли обеспечен успех.
Наконец он получил возможность поздороваться с Мартой. Не умышленно ли она пришла последней? Когда он взял ее за руку, она улыбнулась, и от ее улыбки он почувствовал слабость в ногах. Обменявшись приветствиями, молодые пары обратились к Амалии и Якобу Фрейд:
– Здравствуйте! Здравствуйте! Добрый вечер, госпожа, добрый вечер, господин Фрейд!
Эли и Игнац принесли скромные букеты цветов.
Обеденный стол был раздвинут, накрыт белой льняной скатертью, на нее легли свернутые салфетки в серебряных держателях из приданого Амалии. В большие тарелки для главного блюда были поставлены суповые. Около них лежали десертные ложки и стояли бокалы для минеральной воды. Младшая дочь принесла каравай домашнего хлеба, нарезанного ровными ломтями, а Анна – супницу, из которой фрау Фрейд наполняла тарелки. Затем появилась Роза с гусем на блюде, за ней – Митци со спаржей и Дольфи с красной капустой. Наступил самый деликатный момент: фрау Фрейд не могла доверить разделку гуся мужу, ибо нужно было не обделить ни одного из гостей.
Карточки с именами гостей раскладывала в фарфоровые подставки из Мейссена Анна. Она старалась посадить вместе тайно обрученные пары: все знали, что они влюблены друг в друга, но беда в том, что либо слишком молоды, либо бедны для женитьбы. Анна поставила карточку Марты рядом с карточкой Зигмунда, и за это он был ей благодарен. Однако выяснилось, что Бруст недоволен своим местом. Он присел на краешек стула, словно собирался сбежать. Роза слыла красавицей в семье – друзья сравнивали ее с Элеонорой Дузе. Бруст не хотел сидеть в стороне от Розы и в то же время боялся ее. Зигмунд недоумевал: почему бы?
