Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Боже мой, неужели это мой настоящий мир? Тот, другой, со сверкающими горными вершинами, зеленой травой, чистой холодной водой и оранжевым песком казался куда натуральнее. Милая, хрупкая девушка изящным движением размазала меня по двери вагона метро — нечего мечтать, приятель. Всем нужно на работу.
* * *
Дом призрения на Звенигородской улице построила еще Екатерина Великая. Хорошо построила, на совесть. Уже двести лет без единого ремонта стоит. Возможно, конечно, лет пятьдесят-сто назад его коридоры трехметровой высоты и красили, но определить это на глаз уже совершенно невозможно. Побелка потолка по цвету давно сравнялась с колером стен, а стены — с полированным каменным полом. За прошедшие века ноги дедулек и бабулек в мягких домашних тапочках протоптали в этом полу две колеи вдоль стен и начисто стерли ступеньки лестниц.
После еженедельного мытья полов жизнь в Доме замирает на несколько часов — камень становится скользким, как мыло, и в коридорах впору устраивать хоккей с шайбой. Вид спорта для лестниц еще не создан.
Нам с микроавтобусом досталось помещение бывшей каретной. Строили ее предки с явным расчетом на размещение «Боинга-707», и места мне и машине хватало с огромным избытком. Для «Латвии» я положил на пол два ряда шпал — яму это не заменяет, но работать вполне можно. Для себя поставил списанный мамочкой в «утиль» старый диван. И еще осталось место для двух шкафов, двух верстаков и самопального сварочного аппарата. Получилась вполне приличная мастерская. Именно благодаря ей мой автобусик и не разваливается вот уже больше десяти лет. Хотя, если честно, за эти годы от заводской машины остались только номера.
Самым важным на сегодня было успеть разобрать подвеску. Начальство о предстоящих ремонтах я всегда предупреждаю заблаговременно, чуть не за неделю. Но все равно каждый раз дело сводится к соревнованию — кто быстрее. Если мне удается забраться под машину и отвернуть хоть гайку — значит, выиграл. Не успею — отправят куда-нибудь в поездку.
Сегодня первым успел я. Правда, стоило только переодеться и наложить ключ на рессорный палец — по полу застучали каблуки. Подкованные. Значит, завхоз.
— Игорь, ты где? — он пробежался вокруг автобуса, едва не наступив мне на ноги. — Куда ты пропал?
— Здесь я!
— Вылезай скорей, посуду надо везти! — ботинки замельтешили на месте. Похоже, завхоз хотел наклониться и заглянуть под машину. С его-то брюшком? Наивный.
— Какую посуду, Терентий Палыч?! — на всякий случай я потер руку о грязь под брызговиком и мазнул ею по щеке. — Неделю же назад разговор был! Втулки рессорные менять пора!
— Игорек, ну надо очень! — плаксиво потребовал он.
— Рессоры уже отвинчены, Терентий Палыч. На чем ехать? Минут десять назад зашли бы, и разговоров бы не было.
— Вотт черт! — он обошел «Латвию» с другой стороны и снова заканючил. — Игорек, ну мы тихонечко…
— Куда тихонечко? На кладбище?
— Вот черт! — он присел, но увидеть меня все равно не смог. — Ты до завтра хоть сделаешь?
— Безусловно. Но сегодня — никак.
— Вот черт! — он с кряхтением встал. — Значит, завтра, с утра?
— Буду готов, зуб даю!
Завхоз еще раз чертыхнулся и вышел. Первая атака отбита. Я прижал ключ к лонжерону и попытался открутить гайку рессорного пальца. Почти сразу заныло раненое плечо. Резьба, как назло, прикипела, приржавела, пригнила и не желала трогаться с места. Хоть ты сдохни!
— Может, молоток дать? — послышался вкрадчивый, заботливый голос. От неожиданности я дернулся и больно треснулся головой о задний мост.
— Ох, разорви меня шайтан! Что ты подкрадываешься все время, как удав к кролику?!
— Не хочу напрасно беспокоить. — Гриша похлопал рукой по крылу, отчего в глаза рухнуло примерно пять кило пыли, и переспросил. — Так дать молоток?
— Давай.
Сунув мне молоток, Гриша забрался в автобус, что-то поискал, потом уселся. Послышался характерный треск откручиваемой винтовой пробки. Бульканье.
Стакан искал, паршивец.
Обижаться на наглость Гриши Капелевича смысла не имело — он просто не имел ни малейшего понятия о правилах приличия. Гриша готов был снять с себя для друга последнюю рубаху, приходил на помощь по первой же просьбе (а порой, увы, и без оной), он всегда был искренним, добродушным, отзывчивым. Но никак не понимал, зачем что-то спрашивать у знакомых, если можно взять и так? Разве приятель может ему отказать? Моральные принципы находились выше его понимания… Или ниже.
Главной Гришиной слабостью и достоинством одновременно была его любовь к философским спорам. После первого же стакана он с огромным удовольствием, вдумчиво и аргументировано начинал доказывать свою правоту по любой теме, предложенной собеседником, но с прямо противоположной точки зрения. Именно с противоположной точки зрения, а не со своей. Например, месяц назад, он доказывал мне, что я не прав, и фашизм — это прекрасно; потому, как фашизм ставит интересы государства выше интересов личности, и таким образом резко повышает шансы выживания общества, а значит и каждого отдельного человека. На следующий день доказывал, что фашизм плох, потому, как подавляет в интересах государства отдельную личность, препятствует развитию отдельных одаренных людей, и таким образом понижает потенциал государства в целом. А на следующий день — фашизм есть высшая ступень развития общества! При демократии к власти приходят случайные люди, к тому же не несущие никакой ответственности. Если они угробят страну, то их просто переизберут. При фашизме путь к власти труден, но зато власть получают только сильные, неординарные личности, которые отвечают за свои поступки жизнью, поскольку диктаторов не переизбирают. Их только уничтожают. В следующий раз — «Опасаясь за свою шкуру диктатор готов на любое преступление…» И вот так — две недели подряд, каждый раз с точностью до наоборот. Своей точки зрения Капелевич не имел принципиально. Ну откуда у такого типа понятия о моральных категориях? И какой смысл на такого обижаться?
Из салона донеслось бульканье, причмокивание, а потом удовлетворенный теплый голос спросил:
— Игорек, ты зубы-то сделал?
— Сделал… — от его вопроса обе челюсти внезапно заболели. Я уже обстучал молотком непокорную гайку, в очередной раз накинул на нее ключ и, собираясь с силами для решающего рывка, закончил фразу. — Шесть пломб, и два вырвали.
— Солидно, — наверху вновь забулькало, — но вставлять никуда не ходи. Только ко мне. Ты знаешь, сколько должен простоять нормальный протез? Лет сто пятьдесят. Как эти стены. А гарантия сколько? Год. Между прочим, любой приличный техник может изготовить мост на точно рассчитанное время. Плюс-минус месяц. Если ты к нему с душой — то зубчики получишь на всю оставшуюся жизнь. А будешь мозги врачу пачкать, так и зубы твои тютелька в тютельку гарантию выдержат, и все! Приходите снова в гости.
Послышались громкие, решительные глотки, Гриша перевел дух и продолжил:
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
