Тридцать секунд спустя в мозгу у него перекувырнулось, и он решил ей все-таки позвонить. Должен же быть конец его страданиям. Не могут же они тянуться вечно. Разбудив ее среди ночи и сказав, что любит ее и сейчас помчится к ней домой на такси, он разрешит свои мученья.
Он встал с дивана и подошел к телефону. Поднял трубку и набрал первую цифру ее номера.
Потом набрал вторую цифру.
Любовь – это такая разновидность безумия.
Он набрал третью цифру.
Еще четыре
Он уже практически на полпути.
Надо лишь набрать остальные цифры, подождать, пока будет звонить телефон, а потом она подойдет, и он услышит ее голос, и вот что на самом деле сказала бы она – свободная от его фантазий о том, что она делает, и кто она такая, и от всего остального, чем его мозг играл в пинг-понг.
У нее был бы очень сонный голос.
Она сказала бы:
– Да, кто это?
А он сказал бы:
– Это я. Я люблю тебя. Я хочу тебя увидеть прямо сейчас. Можно я приеду?
– Нет, я не хочу тебя видеть, – сказала бы она и повесила трубку.
Вот что случилось бы на самом деле.
Она от него устала.
Она хотела снова жить сама по себе.
Она больше не могла тратить на него время.
Она отдала ему всю жизнь, которую могла себе позволить. У нее для него больше не осталось жизни. Она хотела что-то оставить для жизни себе.
Он начал набирать четвертую цифру, но так и не закончил. Повесил трубку. Вернулся к дивану и сел. Потер глаза, будто старик.
Секунд тридцать в голове у него было совершенно пусто – весьма необычно, ибо там почти всегда маршировал парад Четвертого июля.
– Господи, – наконец сказал он вслух самому себе. – Я это чуть не сделал. Я ей чуть не позвонил. Надо взять себя в руки.
Без десяти одиннадцать, и спать ему совершенно не хотелось. Он задумался, чем бы занять остаток ночи.
Ночь удлиняется, когда прокисает любовь.
Замена
Кошка попила в темной кухне и пошла назад по коридору в спальню, где спала ее японская хозяйка.