— А с ним что? — упрямо переспросил я.
— Он больше не занимается этими вопросами.
— А какими же он теперь занимается?
Дублер передернул плечами.
— Давайте о деле. Позывные и график прежние, экстренная связь по той же схеме. Называйте меня Кондор. Что случилось? Слушаю вас.
На кондора он походил не более, чем я на кенгуру. Та еще птичка.
— Господин Кондор, — сказал я. — Никакого доклада, пока вы не объясните, где Монгол и что с ним?
— Вы забываетесь. Кто перед кем обязан отчитываться?!
Я сплюнул сквозь зубы.
— Я тебе, мил-человек, ничего не обязан. Ты кто такой? Как здесь оказался? Отправишься, понимаете ли, по грибы, а тут шляются всякие… Бывайте здоровы, живите богато. — Я сделал вид, что собрался уходить.
— Товарищ майор! — шепотом рявкнул мой собеседник. — Отставить кривлянье! Вы на службе.
— Слушай, ты, — сказал я. — Я три года в аду — так, по крайней мере, утверждает один мой знакомый мерзавец. Я уже привык. Про майорство вспоминаю с трудом. Ты мне нужен как болт при менструации. Я Ездок, и все дела. Мы странно встретились и странно разойдемся. Всего хорошего.
Такой оборот его явно не устраивал. Я заметил, что он растерялся, не зная, что предпринять. По-глупому терять агента ему не хотелось. Начальство по головке не погладит: Монгол годами связь держал, а этот с ходу все порушил. Прескверно, товарищ Кондор! Никудышный вы оперативник.
— Ладно, успокойтесь, — сказал дублер как можно дружелюбнее, хоть дружелюбие у него выходило неважно. — Монгол убыл в срочную командировку на длительный срок…
— Не врите, — перебил я. — В случае непредвиденной, тем более долгой отлучки он бы послал мне весточку. И инструкции. А он ничего не послал.
— Он послал меня.
Я поднялся.
— Счастливо оставаться.
Он ухватил меня за рукав и усадил обратно.
— Хорошо. Я не должен вас информировать, но раз уж так… Надеюсь, понимаете, что это должно остаться между нами? Монгол… исчез. Будете работать со мной.
— Как это — исчез?! — изумился я. — В каком смысле?
— В прямом. Некоторое время назад он не появился на службе и… в других возможных местах. Его стали искать. Но никаких следов.
Я с трудом переваривал услышанное.
— То есть вы хотите сказать, что он пропал без вести?!
— Можно сформулировать и так.
— Бросьте, — сказал я. — Что за ерунда?! Такие, как Монгол, без вести не пропадают. Он что, бомж какой-то или в загул ушел по кабакам и бабам? Не смешите.
Кондор вздохнул.
— Если бы он пошел по кабакам и бабам, его давно бы обнаружили. Так что ничего смешного.
— Тогда давайте серьезно. Его похитили? Убили?
Кондор вздохнул еще тяжелее.
— Можете себе представить, как его искали? Таких людей ищут по полной программе и даже больше. Потому что, если они пропадают, это обязательно что-то означает и можно ожидать самых непредсказуемых последствий. Но — никаких зацепок. Проверили все и везде, перетрясли всех, с кем он перед этим общался. Да что вам объяснять. Говорю же: бесследно.
— Значит, убили?
— Я не уполномочен строить неподтвержденные догадки.
— Перестаньте. Догадок вы там уже настроили, как генералы личных дач на казенные деньги. Не могли не настроить. Какая версия самая реальная?
Он молчал.
— Послушайте, — сказал я. — У вас, конечно, есть и другие осведомители. Но я знаю в Зоне все сколько-нибудь дееспособные фигуры. Никто не располагает достаточно полной информацией и не может профессионально влиять на ход событий — без драчки и стрельбы. Никто, кроме меня. Кстати, почему? Отчего у вас нет других профессиональных агентов?
— Кто вам сказал, что нет?
— Я там с самого начала. И не вижу профессионалов. Понятно, своих вы отправить не можете — помрут. В Зоне контингент ненадежный и для сотрудничества не слишком подходящий. Так отчего не навербовать в санлагерях тех, кто с иммунитетом, и не закинуть в тыл противника? Боитесь, что их вычислят?
Кондор помялся, потом нехотя ответил:
— В Зоне действительно работать не с кем. Бандитам доверять нельзя. Обитатели трущоб не годятся. Профессионалы все умерли в Чуму. А санлагеря… Из выживших, знаете, кто за периметр вышел? Женщины, дети, пожилые люди, обыватели какие-то. Бухгалтеров почему-то больше всего. Они все, конечно, с иммунитетом. Но с них толку абсолютно никакого. Таких не подготовишь и не обучишь. Личные данные не те, выбирать не из кого.
— Что ж! Тем более. Я с вами сотрудничаю, можно сказать, из глупой привычки. Но с дурными привычками лучше вовремя расставаться. Вся моя жизнь — в Зоне, это вы должны понимать. Конечно, Зона — это, возможно, не навсегда. Но так далеко я не хочу загадывать. Если я прерву контакт, ваша карьера ощутимо пошатнется. На вас станут смотреть, как на сотрудника, потерявшего самого ценного агента. А я буду работать только в том случае, если вы станете держать меня в курсе дел, в определенных пределах, понятно.
— Это смахивает на шантаж, — вставил он.
— Это, по сути, и есть шантаж. А чего вы от меня ждали? Смирно, направо, равняйсь?! Я Ездок по кличке Серый. Знаете, что это означает? Просто в Зоне волком меня никто называть не решается. Такая у меня репутация.
Кондор долго молчал. Он думал и взвешивал. Казалось, я даже слышу, как со скрипом ворочаются тяжелые мысли в его голове. Он знал, что я прав на все сто. И он наконец решился.
— Хорошо. Я поделюсь с вами информацией. Но мне нужны гарантии, что все останется между нами.
— А какой мне смысл подставлять вас? Вы моя единственная связь с Большой землей после исчезновения Монгола. Вот и давайте вернемся к нему, а то мы отклонились от темы. Что вы сами думаете на этот счет?
— Полагаю, что как профессионалы и люди осведомленные, мы с вами думаем на этот счет одинаково.
— То есть его убили, труп спрятали, все проделали профессионально чисто.
Он кивнул.
— Кому это выгодно?
— Очень многим. Мы это уже просеяли через мелкое сито. Ничего. — Он вдруг рассердился. — Послушайте, мы приняли во внимание любую возможность, проанализировали каждую деталь. Он не мог все бросить и скрыться. Даже если ему грозила серьезная опасность. Он не мог оставить очень важные и очень личные бумаги в сейфе, крупную сумму денег, документы. Он жил без семьи. И он не мог оставить дома запертой свою любимую собаку. Вообще такое впечатление, что по дороге с работы домой или наоборот он словно сквозь землю провалился.
— Но он, конечно, не провалился.
— Конечно. Но его могли туда закопать. Кто и в каком месте, мы не знаем.
