Но ведь будет все, будет, Иоанн! И люди по небу будут летать и города уничтожать, словно Ангелы небесные. И зеленая саранча по миру пройдет со «шмайссерамй»… Тайна все это еще, тайна за семью печатями. Пока ещё те печати снимут… Как города japonskie, словно Содом и Гоморру, в один миг с лица земли сотрут. Упала с неба звездочка, и все — третьей части живых как не было на Земле…
Да, брат, а потом tanki пустят, с великой бронею, а за ней саранча железная с закатанными рукавами… И править будет зверь настоящий, он для иудеев специальные печки придумает, чтобы сжигать их вместе с потомством их, как сор…
«Это надо запомнить, — лихорадочно думал Иоанн. — Семь Ангелов небесных… печати сорвут… Стало быть, печатей тоже семь будет! И звезда Полынь, вот что ещё не забыть — про звезду! Покатится с небес… И про то, что третью часть живущих… Ага! Саранча с броней железной…»
— Но найдется великий вождь, — вдруг с пафосом сказал проповедник. — Будет он строить Царствие Небесное на Земле. Погонит он жадных да богатых. Народ станет править, Иоанн. Твердой рукой. Вождь этот скажет, что достойны жить люди в стенах мраморных да ясписных, а отхожие места быть из чистого золота. Жаль, недолго будет жить. А на смену ему придет другой. Размечет он железную саранчу сильной рукой. Возвестит вечный мир, а верных последователей своих назначит наместниками своими на Земле. Станут люди жить в счастии и осененные его мудростью. И станет главным труд, а серп и молот в мозолистых руках станут эмблемой всего человечества! Так будет, Иоанн, ты мне верь, я знаю, сам в наместниках не один год ещё ходить буду. Думаешь, умру я и все? Как бы не так, мне ещё в будущем возродиться придется, чтобы учить людей правильной жизни и вести их в светлое будущее! Буду я читать труды мудрых классиков, и однажды сказано будет, что надлежит мне пророчествовать о народах и царях и племенах многих.
«Умрет и воскреснет, — лихорадочно записывал Иоанн. — И будет наместником Бога среди людей. Возьмет книги у Ангелов и проглотит их, и будут книги те ему сладки, как мед. Здорово! Но про отхожие места из чистого золота равви, конечно, загнул. Где ж столько золота найти? И все-таки хоть помочиться в таком отхожем месте — и умирать не жалко…»
Он посмотрел на Иксуса.
Тот возлежал с задумчивым и строгим лицом.
— Много бед ещё впереди у человечества, — сказал Иксус. — Кометы, например, с метеоритами. Кометы, значит, хвостатые такие, а метеориты — как звезды падающие… Яды, опять же, всякие изобретут, в море такую гадость выльешь — и нет рыбы! Да что море, земля и та отравленной станет, помню, был я однажды па Norilskom nikelewom combinate… Ты даже представить себе не можешь такого ekologitscheskogo безобразия… Многие тогда восплачут и возрыдают…
Подумав ещё немного, он безнадежно махнул рукой и сказал:
— Ладно, иди, Иоанн, я тебе потом все расскажу — и про Маркса с Лениным, и про войны мировые, и про светлое будущее… Трудно сразу все высказать, без конспекта, понимаешь. Надо все сначала на папирусе или на пергаменте изложить, тогда и получится цельное откровение. А так, что я тебе кусками…
Иоанн торопливо поднялся, поклонился Иксусу и пошел прочь, пытаясь не расплескать полученные знания, как-то сохранить их в памяти.
«Звезды с хвостами, — думал он. — Ударит хвостом о землю, и Ангел чашу с ядом выплеснет в моря да океаны. И город, в который ничто нечистое не войдет. Потому как его наместники охраняют. С серпом и молотом в руках».
Пергамент уже почти тлел в его нетерпеливо дрожащих пальцах.
— Иоанн, — позвал его уже от порога Иксус. — А этот… Мардук… Он сейчас где обретается? Иоанн объяснил. Проповедник подумал и махнул рукой.
— Блаженны званые, — непонятно сказал он.
Глава восьмая,
в которой списывается баллиста и рождается хитроумная лазейка для всяких хозяйственников
АКТ О СПИСАНИИ БАЛЛИСТЫ
«Мы, нижеподписавшаяся комиссия, в ходе инвентаризации вооружения Иерусалимского гарнизона составили настоящий акт о том, что баллиста, инвентарный номер в/9, в результате боевого использования и хранения пришла в непригодность по следующим причинам:
1. Площадка баллисты рассохлась и пошла трещинами, что создает угрозу личному составу, закрепленному за ней приказом прокуратора.
2. Оси баллисты треснули и не держат колес, в результате чего данное орудие стало непригодно для дальнейшей транспортировки его волами к осаждаемому объекту и установки на боевое дежурство.
3. Ложка баллисты, служащая для метания боевого заряда, треснула в основании и имеет значительные обломы по краям, что препятствует метанию боевого заряда в соответствии с расчетной траекторией и снижает меткость при попадании.
4. Метательные канаты баллисты, изготовленные из воловьих кишок, поражены цепенем и плохо служат приведению баллисты в боевое положение; более того, вследствие своей трухлявости они могут в любое время создать угрозу для лиц, осуществляющих из баллисты боевую стрельбу.
5. Поворотный механизм, на который накручиваются воловьи кишки, вследствие частых стрельб и неправильного хранения пришел в негодность, и шпеньки в гнездах не держатся. Данный факт также препятствует приведению баллисты в боевое положение.
На основании изложенного комиссия считает дальнейшее хранение баллисты, инвентарный номер в/9, и нахождение её на вооружении Иерусалимского гарнизона нецелесообразным. Вследствие этого указанная баллиста, являясь секретным оружием, подлежит списанию и уничтожению путем её разборки на части со сжиганием последних на специально разведенном костре в присутствии руководства и комиссии.»
Старослужащий Квинт Легий с актом согласился сразу и поставил под ним по причине неграмотности жирный крест. А собственно, чего кочевряжиться, если ты неграмотен? Сказано, что баллиста пришла в негодность, значит, так оно и есть. Все равно не тебе из неё стрелять. А положа руку на сердце, стал бы ты стрелять из неисправной баллисты или катапульты? То-то и оно! Себе дороже!
Молодой и нахальный Вермутий Клит подписывать акт категорически отказался.
— Как это не пригодна для стрельбы? — удивился он. — Мы её месяц назад на озеро вывозили рыбу глушить. Нормальная была баллиста, с первого выстрела мы, правда, две иудейские лодки в щепки расфигачили, а потом приладились — глушеную форель полтора месяца ели: и вареную, и жареную, и вяленую, будь она неладна. И все было нормально, никаким цепенем и не пахло, обломки скалы метала так, что никаким Бриареям не угнаться.[12]
А узнав, что баллисту уже сожгли, прямо заявил:
— Кто-то кримену аргентариями набьет, а я липовый акт подписывать буду? Не, братцы, никто меня к этому не принудит. Потом разнюхают, кого на крест? Меня, меня на крест отправят. А вот вам! — И Вермутий сделал жест, которым цинично отрекался от самой возможности быть причастным к каким-либо злоупотреблениям, а тем более к самой возможности попасть на крест.
