Да что там! Вроде бы перешагнул, да и мать его за ногу… Ан нет, накось выкуси.
Час назад тут, как видно, имелись узкие ворота — между мощным гравиконцентратом справа, ближе к путям, и «жадинкой» слева, ближе к лесу. «Грави» тебя без вопросов расплющит, только сунься. «Жадинка», в сущности, тот же «грави», только с медленной накачкой, если можно так выразиться.
Она тебя тянет сперва слабенько, слабенько, но если ты, дурак, не отскочишь сразу же — начинает усиливаться по экспоненциальному закону. То есть быстро, потом еще быстрее, а затем и быстрее быстрого.
В итоге: притянет и не отпустит! Может, час не отпустит, а может — неделю. Нам рассказывали, что один сталкер проторчал двое суток в «жадинке», влипнув правой рукой. Мутанты бросились грызть бедолагу, и когда патроны у него кончились, оттяпали обе ноги.
Иногда через «жадинку» можно просто пробежать. Но проблема была в том, что моя «жадинка», если верить детектору, была очень сильной. И почти наверняка успеет накачаться за пару секунд настолько, что буквально поймает меня за шиворот и притянет к себе.
Ну и вот, короче, шли туда — был зазор между аномалиями. А сейчас больше никакого зазора нет. Гравиконцентрат сдвинулся сантиметров на семьдесят ближе к «жадинке» и запер меня на маршруте. Если бы я его не видел на детекторе, был бы уже мертвее мертвого.
У меня остается один вариант: обойти аномалию. И притом только справа, через лесополосу, ближе к железной дороге. Поскольку слева, в зарослях крапивы, колосилась семиканальная «воронка», маняще покачивая раструбами гравизахватов на экране «Суворова». Без детектора я просто ничего не увидел в этом месте. Разве только листья крапивы подворачивались как-то странно.
Бабуля моя любила раздолье и говаривала бывало: «Для бешеной коровы семь верст — не крюк».
Ладно, двигаюсь вправо. Вытаскиваю болт, кидаю, проверяя границу аномалии. У «Суворова» экранчик маленький, по нему не поймешь, в десяти сантиметрах от тебя аномалия или в тридцати… Болт вернее.
Недолет.
Оп! Аж в землю ушел.
А этот как раз краешком зацепило да притянуло… И вот еще один — по краешку. И еще один…
Тут у нее, заразы, протуберанец, ребята. Примерно на полметра в мою сторону. Болтик, болтик, болтик, еще парочка — для верности.
Оконтурили.
Пройти я смогу. Осторожненько. Только очень осторожненько, потому что еще правее по курсу стоят два куста. И у обоих те ветки, которые растут со стороны соседа, какие-то куцые, изломанные, паршивенькие.
Да еще косточки прямо посередке между кустами лежат. Мелкие чьи-то косточки — то ли крысиные, то ли тушканьи. Что-то там нам объясняли… дремал я тогда на занятиях, и вот напрасно я дремал… но… в общем… про контактные кочки… Да?
Да. «Либо справа, либо слева, но никогда — между». Потому что могут схлопнуться, и тогда лишишься… э-э-э?.. ноги? жизни? господина Болтавичюса?.. кажется, чем попадешь под схлопывание, того и лишишься.
Контактных кочек не наблюдаю, но контактными могут быть не только кочки: кажется, приводился целый список контактных ловушек. Входили туда кусты? Э-э-э… Очень может быть.
Значит, либо справа, либо слева…
Справа — трава жухлая. Как бы не «жарка». Нет, «Суворов» не показывает. Но детектор в принципе не всё показывает. Инструктор Лис как говорил? «Если детектор говорит — ничего нет, а интуиция говорит — что-то есть, не суйтесь. Интуиция всегда вернее».
Значит, слева. Между кустом и «грави».
А там ох как узко! Чуть оступишься, и кирдык. Пожалуй, сохраннее будет на четвереньках. Или… да, еще сохраннее — ползком.
Ну, командуй, Александр Васильевич. «Чудо-богатыри, по-пластунски вперед!»
Тесно, ребята. И страшно до промерзания кишок. Зато адреналина — море, хоть жопой ешь этот самый адреналин.
Я проползаю куст, сделав очень глубокий вдох. Я задерживаю дыхание. У меня по жизни есть такой навык — могу не дышать целую минуту. Парни проверяли по секундомеру. Здесь я, кажется, две минуты не дышал, или типа того.
«Захочешь жить, еще не так раскорячишься».
И какая же это сволочь так набила мой рюкзак? А? Я сам? Нет! Да я бы никогда!
До чего же тяжело!
Тут прямо на середине тропинки вижу гриб. Крепенький такой, добрый русский боровичок. Раньше подобных молодцев любили рисовать в детских книжках со сказками. Белый гриб под сосеночкой, белый гриб под березочкой, белый гриб у самой избеночки… так и лезет на сковородочку.
Этот — прямо витязь среди грибов, либо князь пресветлый. Аж по колено мне будет. Прямо из-под шляпки выбиваются у него то ли стручки какие-то — совсем не грибные, — то ли мультяшные богатырские кудряшки. Что за богатырь, в конце концов, с прямыми-то волосами?
Но какого черта он выпер прямо посередь тропинки? Станция Янов — место оживленное, тут часто бродят сталкерские команды. Кто-нибудь да срезал бы его и отволок ученым, либо сожрал с голодухи, хотя лопать выросшее в Зоне — дело стремное.
Скрючившись в три погибели, я добываю из кармана болтик и бросаю его в гриб. Железный друг сталкера чуть-чуть не долетел. Самую малость.
Вот досада! Тянусь за вторым, но на полпути рука застывает. А боровичок-то странно реагирует на мое болтометание.
Невинная шляпка его съехала набок и повернулась в мою сторону, словно гриб — вот хоть руку отрежьте! — говорит мне: «Куды лезешь? Забодаю!»
Безобидный смешной грибец.
А на меня холодом повеяло. Будто по кишкам холодный стальной шарик проехал.
Нет, ребята, обличье у этого монстра грибное, а вот нутро его не разглядишь. Оно там — какое угодно, только не безобидное.
Я очень медленно, очень терпеливо ползу назад. Задерживаю дыхание. Морщусь от тяжести рюкзака. Боюсь лишний раз в сторону качнуться. И вылезши обратно, достаю фляжку и досыта хлебаю воду. Что-то в глотке у меня пересохло…
А потом навожу АКСУ на боровичок и плавно жму на спусковой крючок.
Между нами теперь метров пятнадцать — двадцать, а до того, как я отполз, было метров десять. И мне повезло, что я испугался, да и попятился. Потому что первая же моя пуля врезалась грибу в шляпку, шляпка раскрылась, что твой тюльпан, да и плюнула какой-то черной дрянью. Очень ловко плюнула, накрыв весь участок тропинки от боровичка до моего носа. То есть до носа метра, может быть, не хватило.
Я нажал спусковой крючок еще раз и жал, пока от гриба даже клочьев не осталось. Еще летели мои последние пули, а черные кляксы на траве, на кустах, на тропинке, оставленные плевком боровичка, уже вспыхнули зеленоватым химическим пламенем. Горели они, пока было чему гореть. И только когда исчезла трава, пропало пол куста и вчистую выгорело черное «топливо», я решился ползти вперед.
Чем ты таким был, гриб? Падлой ты был, это точно. А еще, наверное, уродом, в котором срослись генетические цепочки милого, вкусного боровика, какого-нибудь бешеного огурца и неведомой подопытной заразы, выбравшейся из недр военной лаборатории в 2006-м, после Второго Взрыва…
