Не выпуская поднос и продолжая раздраженно ворчать, она направилась через безукоризненно ухоженный двор к главным зданиям. Что-то царапнуло ей запястье, и, посмотрев вниз, она увидела уголок письма, найденного утром в глубоком кармане одного из двух платьев, которое Сара положила в чемодан. Подруга постаралась запрятать письмо основательно, для чего прострочила карман, и оно избежало пытливых глаз мистера Мэннинга и его пальцев.
Элиза отодвигала момент прочтения. Под любым предлогом она старалась отложить то, что ей следовало бы сделать в ту же самую минуту, как только она нашла письмо.
За целый день оно, казалось, прожгло дырку в ее кармане. Но подобно ребенку, который не желает столкнуться с чем-то неприятным, Элиза назначила себе целую гору заданий, чтобы уклониться от чтения слов, которые наверняка неприятно поразят ее и еще больше испортят настроение.
Однако ее отъезд был неизбежен. В самом деле, для страхов было мало оснований. Завтра она встретится и побеседует с тремя поварами, а Сара должна будет приехать или сообщить о плане бегства из Лондона. И даже если разумный план не будет разработан, как только Сара приедет, они смогут просто прогуляться по пастбищам мистера Мэннинга… пока не отыщут отдаленную деревню, где Элизабет сможет найти работу повара или горничной.
Увы, она не может больше игнорировать письмо Пимма. Это совсем не похоже на нее — быть такой малодушной. Она метнулась за дуб, поставила на землю поднос и взломала красную печать.
«Моя дражайшая очаровательная Элизабет!
Я понимаю, что, когда мы виделись в последний раз, вы переживали большое горе, связанное со смертью вашего отца. Я беспокоился за вас. Я особенно сожалел, что вы, перенеся такой удар, приняли неразумное решение уехать. Моя дорогая Элизабет, вы не можете представить, как я боялся за вас в разгар оргии насилия, последовавшей за осадой. Многие женщины были изнасилованы с особой жестокостью, другие получили смертельные раны.
Однако я вовсе не отступился от вас. Я знал, что найду вас. И знал, что вы не захотите нарушить последнюю волю вашего отца.
Я располагаю сведениями о его делах, а также делах мужа миссис Уинтерс. Есть сведения о неполученной оплате и о нескольких драгоценных предметах, которые вы хотели бы сохранить, в том числе, как я полагаю, миниатюру вашей матери, а для миссис Уинтерс имеется свадебное кольцо полковника Уинтерса. Вы не представляете, какую боль я испытываю от того, что не могу вернуть вам эти предметы, ибо знаю, как вы хотели бы их иметь.
Моя дорогая, я искренне надеюсь, что вы правильно поймете мои намерения. Понимаете ли вы, какую честь я вам оказываю, несмотря на прошлые неприятности, связанные с вашим отцом? Любой намек на них может принести вам большие сложности. Нужно ли упоминать о том, что ваше бегство лишь добавит пороха для досужих домыслов? Я отложил написание отчета, ибо для меня невыносима реакция общества. Вы должны понять, что я не хочу ничего другого, кроме как защитить вас.
Я не забыл, что вам всегда было присуще подразнить, оказав внимание, а затем отойти в тень. Я не сомневаюсь, что воспоминания о таких общих для нас моментах заставляют волноваться ваше сердце, как и мое. Я никогда не забуду то восхищение и желание, которое сквозило в ваших глазах всякий раз, когда я возвращался с поля боя победителем, и мы танцевали и радовались так, как только можно радоваться на этих маленьких, наспех организованных празднествах.
В самом деле, когда принц-регент спросил, что побуждало меня предпринять подобные героические усилия во время нашего последнего вторжения во Францию, я сказал, что это было сделано из любви к моему приятелю англичанину и из любви к одной конкретной леди.
Я вручу это послание вдовствующей герцогине Хелстон, которая, как я заметил, держала вас в церкви под руку. Надеюсь, что свет вскоре будет обсуждать наше будущее. И сейчас, когда удостоверился в том, что вы выжили, у меня есть все основания продолжать опекать вас, что я всегда считал своей обязанностью.
Но, Элизабет… не надо больше играть с моими чувствами. Это по-детски глупо. Я устал от этих игр и исполнен решимости, держать вас рядом с собой, поскольку моим самым горячим покровителем, принцем-регентом, мне пожаловано герцогство. Вы будете замечательной герцогиней.
Вплоть до нашей встречи, моя любовь, я остаюсь, как всегда, ваш.
П.»
К горлу поднялась желчь. Элизу охватила давняя паника, которая два года назад привела ее к плохо спланированному побегу через всю Испанию. Она метнулась в сторону от старого дуба, ее вырвало.
Все еще хуже, чем она представляла. Она поборола свое отчаяние и заставила себя выпрямиться. Постаралась вспомнить совет отца. Это пройдет. Все со временем проходит. Лет через десять она оглянется на эти годы и найдет в своем нынешнем ужасе черный юмор. Однако мудрый совет отца не помог ей успокоиться.
От несправедливости хотелось рыдать. Все доблестные дела отца будут забыты, и она лишится своего доброго имени всего лишь из-за одного лживого, грязного слова, сказанного Пиммом — человеком, которого ныне почитает вся Англия.
Однако она не бессильна. Пимм ни полслова не осмелится сказать против леди, которую он надеялся сделать своей герцогиней. Это ему не свойственно. Ее мучитель подверг бы ее порицанию, если бы нашел, но он не преуспеет в своих попытках преодолеть ее сопротивление. В наиболее мрачные моменты жизни она задавалась вопросом, посмеет ли он связать ее и увезти в Шотландию, если она будет сопротивляться. А если она осмелилась бы бросить ему вызов перед лицом всего света? Он не остановился бы перед банальным убийством человека. Его слово было словом второго после герцога Веллингтона человека, а что значило слово дочери капитана? У нее не было против него никаких доказательств.
О Господи, все настолько безнадежно! Она снова почувствовала колики в пустом желудке. Она так молилась о том, чтобы время положило конец противоестественной навязчивой идее Пимма. Однако ее отказ и исчезновение только разожгли его аппетит. Она никогда не поймет постоянно меняющиеся правила его смехотворной идеи фикс.
Элизе была ненавистна мысль о том, чтобы прогнуться под его давлением и выйти за него замуж. Она не верила, что способна на это. Сейчас она стала старше и отчаянно старалась преодолеть свой большой недостаток — действовать раньше, чем тщательно обдумает ситуацию. Но, Господи, как чесались ноги от желания немедленно убежать снова. Убежать далеко-далеко.
Ее положение усугублялось тем, что она не обладала природным талантом к тайным интригам. Отец всегда говорил, что она, подобно своей матери, слишком открыта и не способна носить в себе обман. Элиза была уверена, что Роуленд Мэннинг охотно с ним согласится.
Честно говоря, если бы она хотела поступить согласно своему первому побуждению, то сообщила бы Пимму, что скорее выйдет замуж за его трусливого бульдога, чем за него.
Да, она с превеликим удовольствием сказала бы ему, что он может продолжать клеймить ее отца и может заточить ее в Тауэр, если ему так хочется. Однако… она пока что не хотела и не собиралась умирать.
