Когда они вышли на дальнюю оконечность острова, уже стемнело. Соседний остров едва виднелся в отдалении. Данн примял ветви низкого кустарника и лег на них как на подстилку. Дёрк сказал, что он тоже хочет так спать, и в голосе его звучало детское возбуждение, как будто ночевка под открытым небом была для него приключением. Они лежали бок о бок: Данн в своей старой куртке, Дёрк под козьей шкурой, а над ними сияли звезды — ярче и ближе, чем «наверху». Данн готов был заснуть, но Дёрк попросил его рассказать еще что-нибудь. И тут Данн понял, как он сможет зарабатывать себе на пропитание, пока находится вдали от дома, почти без денег и не имея возможности раздобыть их где-либо. Иным способом здесь вряд ли заработаешь. На острове не было недостатка в рабочих руках, и работники все были умелые. Между островами плавали рыбаки, чьи отцы и деды тоже были рыбаками и путешествовали в таких же утлых лодчонках. Секреты вяления и сушки рыбы передавались в семьях из поколения в поколение. Другие семьи испокон веку занимались торговлей и умели не только считать деньги, но и карабкаться «наверх», преодолевать большие расстояния со своим товаром. За козами приглядывали подростки, а женщины работали в поле. Умения Данна здесь никому не были нужны.
Вернувшись на постоялый двор, Данн сказал хозяевам, что он готов рассказывать о своих приключениях в обмен на еду и ночлег. В тот же вечер в общей комнате собрались местные жители. Дёрк обежал весь остров с новостью, что их новый постоялец мастер рассказывать диковинные истории.
Комната была полна. На столах горели лампы на рыбьем жире. Данн стоял у барной стойки, пытаясь предугадать, как будет принято его повествование, что слушателям понравится больше, а что — меньше. Он стоял и хмурился, обхватив длинными пальцами левой руки подбородок, мысленно перебирая свои воспоминания. Он никогда раньше не выносил свое прошлое на публику. Опытные сказители знают, как вести себя, как удерживать внимание слушателей, когда сделать паузу, усиливая напряжение, как удивить, в какой момент пошутить, разряжая обстановку. Сейчас собравшиеся слушатели видели перед собой высокого, слишком худого молодого человека, с темными волосами, прихваченными на затылке кожаным шнурком, который колебался в нерешительности. Лицо его, такое непохожее на лица здешним жителей, было полно сомнений. Со стороны даже казалось, что он страдает.
С чего начать? Окажись на его месте Маара, она бы повела рассказ с более раннего момента, чем Данн, потому что его собственные воспоминания начинались лишь с того дня, когда он убежал из Скальной деревни от двух мужчин, которые так плохо с ним обращались. В комнате перед Данном сидели не только взрослые, но и дети, которым пообещали сказку. Нельзя же рассказывать малышам о том, какие страдания ему пришлось перенести в детстве. Поэтому он начал повествование с пустынных песков и пересохших рек, с костей мертвых животных, которые были собраны в огромные кучи предыдущими наводнениями. Данн заметил, что лица детей омрачились, и затем один ребенок расплакался. Мать зашикала на малыша. Данн продолжил рассказывать о том, как он прятался за полуразрушенной стеной и смотрел на то, как мимо несли деревянные клетки, в которых сидели пленники. Их переправляли на рынки, где продавали в рабство. Еще один ребенок заплакал, и мать унесла его из комнаты.
— Как видно, — смущенно заметил Данн своим слушателям, — мои воспоминания не для детей.
— Да уж, — согласилась одна из матерей.
И тогда он стал смягчать свое прошлое, кое-что даже изображал в забавном свете. Когда Данн услышал первые смешки среди слушателей, то чуть сам не засмеялся от облегчения, что у него наконец получилось.
Затем его воспоминания опять стали серьезными — он дошел до того момента, когда встретил путников, поведавших ему о судьбе его сестры, о том, что она жива и находится в Скальной деревне. Юный Данн тогда развернулся и пошел на юг, хотя все двигались на север. На пути ему попадались места, где все горело, даже земля. Он обходил их стороной, когда видел над холмами красно-золотое зарево. В конце концов он нашел Маару — едва живую и настолько исхудавшую, что она была похожа на старую обезьяну. В память Данна врезались ее волосы, свалявшиеся в грязные комки, которые он соскребал с головы сестры ножом, и ее туго обтянутые кожей кости.
Повествование о путешествии Данна на север и испытаниях, поджидавших его на этом пути, продолжалось. Теперь слушатели внимали каждому слову гостя: они забыли, что он не обладает талантами сказителя. Он говорил медленно, вытаскивая из памяти отдельные фрагменты, по ходу рассказа вспоминая давно забытые детали, иногда возвращаясь назад, поправляя самого себя. Но ничего этого островитяне не замечали, вместе с юным Данном они преодолевали опасности и препятствия.
Рассказ достиг того места, когда Данн перебирался с холма на холм на небоходах. Ему пришлось остановиться, чтобы пояснить, что такое небоход.
— Сначала их обнаружили в музеях Центра, — сказал Данн и описал эти механизмы, которые когда-то могли летать, но из-за отсутствия топлива и утраченных человечеством знаний оказались прикованными к земле. Теперь они служили средством передвижения для тех, кто мог заплатить за такую роскошь.
Растолковывая слушателям принцип действия небохода, Данн приседал, вновь вставал, жестикулировал — и представлял, что он снова преодолевает холмы, что он снова вместе с Маарой.
Он остановился, когда заметил, что уже поздно и некоторые дети уснули.
Укладываясь на ночь, Дёрк спросил его из своего угла спальни:
— Это все было на самом деле?
— Да, и еще много чего, и много плохого.
Но Данн уже понимал, что нельзя рассказывать все, что было. Зачем зря пугать добросердечных и беспечных островитян?
Днем Данн бродил по острову. С западного берега он видел белые скелеты деревьев, торчащие из воды. Вокруг каждого ствола мелькали любопытные рыбки. Им нравились мертвые деревья. Ближе к берегу в море виднелись еще зеленые деревья, и соленая вода только-только начала отбеливать их ветви.
Они с Дёрком стояли на берегу и смотрели на затопленные деревья. Данн сказал:
— Вода прибывает быстро.
Но Дёрк возразил:
— Да нет, ты преувеличиваешь.
Вечером Данн рассказывал о водяных и сухопутных драконах. Слушатели недоверчиво смеялись, и ему пришлось убеждать их.
— У вас ведь есть ящерицы? Я видел — на острове много самых разных ящериц. А драконы — это просто очень большие ящерицы.
В повествовании Данна то и дело встречались моменты, когда слушатели не верили ему. Они просто не могли ему поверить. Комфортное существование сделало воображение островитян плоским и бедным.
Больше всего им нравилось слушать о доме махонди в Хелопсе, о девушках в красивых цветастых платьях, о том, как они готовят настои трав во дворе, как они ухаживают за молочницами.
Об ужасах в Башнях Хелопса Данн не упоминал. Ему было больно даже в мыслях касаться тех событий, а ведь он понимал, что самое страшное его память выбросила, не в силах хранить такое.
