— Нет ничего, постыдного в том, чтобы любить этот камень, — сказал Мишель де Нострадамус. — Он столь же великолепен, как и египетские пирамиды, такой же древний и наделен такой же мудростью. Но одновременно он намного уязвимее любого древнего памятника, потому что в нашем мире есть люди, готовые его уничтожить и лишить землю даров, которые он сулит. Хорошо, что вам удалось пройти такой длинный путь и сохранить жизнь.
Еще ни разу до сих пор суть камня не была угадана так точно. Даже Джон Ди, обладавший удивительной проницательностью, не задавал своих вопросов с таким тактом и не соглашался с готовностью с тем, что есть вещи, о которых говорить нельзя.
Ощутив свободу, какой он не знал в Кембридже, Оуэн сказал:
— Доктор Ди считает, что этот камень не одинок, что есть еще и другие, они будут собраны вместе в далеком будущем, чтобы защитить мир от страшного зла. Вы с ним согласны?
Собеседники, не отдавая себе в том отчета, перешли на греческий, язык врачей, который мало кто из окружающих знал. Это добавило значимости их разговору и углубило взаимопонимание.
Задумчиво, по-прежнему на греческом, не сводя глаз с голубого сияния камня, Нострадамус сказал:
— У меня есть еще бутылочка вина, которую я купил у милейшей мадам Руэн. Если вы нальете нам обоим, вероятно, мы сможем поговорить о том, что следует хранить в тайне.
Они выплеснули остатки старого вина в очаг и налили в чаши другое, гораздо лучшего качества, и его фруктовый аромат наполнил комнату, соединившись с голубым сиянием камня.
— Я согласен со всем, что сказал вам доктор Ди, — удовлетворенно вздохнув, проговорил Нострадамус. — И могу добавить то, что мне удалось узнать в Египте. Ваш камень — один из тринадцати таких же камней, созданных после наводнения, поглотившего великую Атлантиду. Те, кто остался в живых, хотели сохранить свою мудрость, чтобы противопоставить ее наступающему потоку невежества, грозящему натопить землю. Для этого они собрали со всего мира камни разных оттенков и мастерски вырезали из них прекрасные вещи. Девять камней имеют цвет и форму черепов человеческих рас. Четыре, прозрачные, точно стекло, изображают животных, которые ходят, ползают или летают.
Он говорил правду. Об этом замерший в неподвижности камень сказал Оуэну. Тот внимал всем своим существом, кожей и сердцем, словам француза, рассказывавшего ему историю камня по-гречески.
— Магия, с помощью которой вырезаны камни, и наполнившие их знания выше нашего понимания, но это было сделано. Через многие поколения, когда работа подошла к концу, камни-черепа разделили, как бусины с нитки. Каждый вернулся в место своего рождения на хранение до тех времен, когда возникнет нужда их объединить, чтобы предотвратить грядущую катастрофу. В каждой стране выбрали хранителей, чтобы они берегли знание о том, что следует сделать с камнями в случае необходимости.
Несмотря на то что вечер был холодным, на лбу Оуэна выступил пот.
— В таком случае я потерпел поражение в самом начале, — сказал он. — Моя бабушка умерла, не успев передать мне то малое, что знала. Слишком многие члены нашей семьи расстались с жизнью из-за этого камня. Если мы и обладали когда-то необходимыми знаниями, они до меня не дошли, и я ничем не смогу поделиться с теми, к кому камень перейдет после меня.
— Вы ошибаетесь! — Нострадамус стукнул рукой по столу. — То, что утеряно, можно снова найти. Это дело вашей жизни. Перед вами стоят три задачи, Седрик Оуэн: понять, в чем состоит мудрость живого камня, записать свое знание так, чтобы оно не было снова утеряно или обнаружено теми, кто захочет использовать его в дурных целях, и спрятать камень, чтобы никто не наткнулся на него случайно или с порочными намерениями, до тех пор пока не возникнет необходимость его использовать.
В самом начале Нострадамус произвел на Седрика Оуэна впечатление человека сдержанного, со спокойным, веселым голосом. Сейчас он больше не был таким. Он наклонился вперед в тускнеющем свете дня, и его лицо превратилось в зловещую маску, состоящую из теней и резких линий, голос звучал хрипло.
Он потянулся через стол и схватил обеими руками ледяные ладони Оуэна.
— Вы должны это сделать. Если один из тринадцати камней-черепов будет утерян до наступления решающего момента, невозможно будет составить целое и мир погрузится в такой мрак и отчаяние, что наше нынешнее печальное положение покажется раем по сравнению с ним.
Выпустив руки Оуэна, Нострадамус приблизил ладони к камню, не касаясь его, но держа их совсем рядом, словно пытался передать ему свои слова или услышать послание камня, воспользовавшись заклинанием, которого Оуэн не знал.
— Постарайтесь не совершить ошибки, — продолжил он. — Атаки на вашу семью не были случайностью. В мире действуют силы, которые не хотят, чтобы он стал лучше, их питают смерть и разрушение, страх и боль, они желают, чтобы так продолжалось и дальше, чтобы на земле правило царство зла. Они подчиняют людей своей воле; умных, думающих людей, уверенных в том, что они могут взять предложенную им власть и направить ее на служение добру. Но у этой власти иная суть, она ломает их всегда, а ее главная цель — сделать так, чтобы тринадцать камней никогда не соединились и не спасли нас от страшных страданий.
— Вы имеете в виду церковь? — шепотом спросил Оуэн.
— Ха! — Предсказатель королевы выплюнул вино в очаг. — Церковью правят глупцы с извращенными умами шлюх и ревностью брошенной королевы. Они знают о существовании мест, куда не могут — и не смеют — попасть, и они будут сжигать нас на кострах, чтобы не признаваться в своей несостоятельности и не позволить тем из нас, кто путешествует между мирами, рассказать остальным о том, что мы видели, поскольку это не соответствует их убогому взгляду на вселенную.
Словно под влиянием еретических слов, волосы его вздыбились, окружив голову ореолом, и он посмотрел на Оуэна диким, свирепым взглядом.
— Да, я говорю о церкви, но она не всегда такой была и изменится в будущем. Церковь является инструментом для тех, кто стремится к власти. Через несколько веков государство станет таким же сильным, и жалкие священники лишатся своего влияния. Появятся люди, обладающие могуществом, о котором мы можем только мечтать, и вашему камню будет угрожать еще более страшная опасность. Вот почему необходимо положить конец роду хранителей, а камень спрятать, чтобы защитить его от алчности этих людей.
— Я вас не понимаю.
— Подождите. — Нострадамус поднял руку. — Нужно закрыть ставни, прежде чем мы поговорим об этом. Но сначала вы должны кое-что увидеть, чтобы понять, что находится у нас в руках. Доктор Ди показал вам, как в кристалле преломляется солнечный свет?
— Да, показал.
Это было последним уроком доктора Ди — дар, расширяющий границы духа и интеллекта. Оуэн до сих пор испытывал восторг от своего нового знания.
— Прекрасно. Тогда приступим.
В глубине души Нострадамус был магом. Он достал из кармана осколок прозрачного кристалла и широким жестом положил на стол в том месте, куда падали последние лучи заходящего солнца. Он пощелкал языком, сдвинул кристалл, а затем переместил белую льняную салфетку, чтобы свет, льющийся из кристалла, соединился с солнечным, не касаясь поверхности стола.
