Отец и сын молчали. Лучше бы она им сообщила о различии половых органов, как Лаодика.
— Хаос везде. Он в тебе, — она ткнула брата в грудь, — и в тебе, папа. Он в стенах. В земле. Он там спрятан.
Приам и Гектор молчали.
— Надо, чтобы он не вырвался.
Она постояла перед ними в полной тишине еще немного, потом повернулась и пошла.
Приаму стало тоскливо.
— Сын, — сказал он, — одна из твоих сестер сумасшедшая.
С течением хроноса Кассандра взрослела. Так часто бывает.
Ненужный комплекс фантазий развивался сам собой, мешал жить и постепенно заместил понятие «жизнь».
Она по-прежнему игнорировала ритуальные вопросы и задавала свои, дерзкие.
«Ты хочешь замуж, девочка моя?»
«Нет!»
Она не хотела замуж, она мечтала о ненасытной страсти, которая закончилась бы так громоподобно, чтобы долго еще вспоминали и завидовали.
Эротические грезы принялись вытеснять прочие сюжеты где-то в одиннадцать-двенадцать. Рано? Ну, как кому. То есть она и раньше все знала в точности, куда там Лаодике, но не интересовалась, зато теперь развернулись такие картины, так безумно оказалось можно использовать это самое различие!..
Пересказывать их в подробностях нельзя было никому. С течением хроноса она стала очень тщательна в воображаемых подробностях.
И ведь ни один юноша до сих пор не признался ей в любви!
Пролетело два года, Кассандре исполнилось четырнадцать. И ни один юноша… По-прежнему, даже в четырнадцать! А Лаодика уже вовсю хихикала с Геликаоном. Геликаон, конечно, не дотягивал до тех, что снились Кассандре, но все-таки… Будь здесь Гектор, он бы ее понял. Гектор добрый, он бы пожалел. Может быть… Но отец отослал Гектора в Айгюптос. Взгляд привычно затуманился: Кассандра задумалась об Айгюптосе…
Однажды она подстерегла Деифоба и рассказала ему о критском царе Миносе, о Лабиринте, о путешествии Тезея. Нет, неправда, не так. Минос и без нее был фигурой известной, Лабиринтом назывался его дворец, а путешествие Тезея служило главной новостью, когда Кассандра лишь зачиналась.
Она рассказала Деифобу о Пасифае и Минотавре. О противоестественной связи дочери царя с быком. О вожделении, переходящем в болезнь. Как она хотела, боги, как же она хотела! Увлекаясь рассказом, Кассандра под конец почти не выбирала слов — сбиваясь от волнения, выкладывала все как видела.
— Какая гадость! — не выдержал наконец Деифоб. — Кто тебе это наплел?
— Да… никто.
— Я его убью! Кто, говори?
Вечером пришлось стоять перед отцом.
— Минос — уважаемый человек! Твой дед, Лаомедонт, его знал. Крит — огромный остров. А Тезей — бандит, такой же, как… как…
Опять Приаму не давалось сравнение.
— И разве у него есть дочь — Пасифая? Или была когда-то?
— Я думаю, ее скрывают, — предположила Кассандра.
— Да с чего, с чего ты взяла?! — задохнулся от возмущения отец.
Гекуба лишь сокрушенно качала головой.
После того случая даже ее невинные истории не хотели слушать. Ни братья, ни сестры.
Однажды на берегу моря Кассандра встретила Геликаона, жениха Лаодики. Совершенно случайно, надо сказать, встретила. И шли они, совершенно случайно, в одну и ту же сторону. И заговорил Геликаон первым.
— Кассандра, ты вечно какая-то грустная.
Она сдержанно пожала плечами.
— Почему, а? — настаивал Геликаон. — Попросила бы Афродиту…
— Афродиту?
— Ну да.
— Афродиту?!
И Кассандра рассказала ему историю об Афродите и Аресе.
Дело в том, что она давно чувствовала: когда богиню любви, прекраснейшую Афродиту, называют женой хромого Гефеста, — в этом есть неизвестная, но явственная фальшь. Богиня любви скорей всего подходит для… Аполлон ей все же брат… хотя бы для бога войны подходит. Любовь-война. А Гефест что такое? Ремесло…
И Кассандра легко придумала, с удовольствием, как Афродита с Аресом обманывают недалекого, замкнутого в своей божественной кузне Гефеста, но! Но и он ведь бог! А потому Гефест сооружает тонкую прочную сеть — из железа! где вы видели в Трое сеть из железа? — и едва божественные любовники начинают свои божественные утехи, божественная сеть сверху на них — ать! Гефест тут как тут, зовет всех, и другие боги смеются, глядя на голого Ареса, и восхищаются, созерцая обнаженную Афродиту. И за ее красоту Гефест прощает…
Вечером к Кассандре примчалась разгневанная Лаодика.
— Ты, ты, зачем ты заигрывала с моим, с моим Геликаоном?!
На этот вопрос Кассандра впервые не нашла точного ответа.
Три раба сидели перед костром. Однажды. Да, такое случается не каждый день. Их накормили жареным мясом, дали вина — немного. Сначала они опасались — не собираются ли их принести в жертву? Варвары не знали, что в Трое нет человеческих жертвоприношений.
Царская дочь подошла к костру и с высоты своего небольшого роста сказала:
— Слушайте!
Между ней и рабами был огонь.
— Небо и земля созданы из Хаоса… — зрачки непроизвольно расширились. — Хаос во всем, он рвется наружу.
Она видела его: зияющая дыра, пустое пространство, огромное протяжение, с которым сознание не справляется, и становится жутко, мысль откатывается назад, сколько ни гони ее туда. Слов не хватало.
— Разверстый Хаос, — повторила Кассандра, понимая, что это не то. Она поспешила вперед, чтобы не останавливаться. — Небо и земля пытались сами сделать людей, нас. У них не получалось. У неба не получалось, потому что всего было слишком много: люди выходили с пятьюдесятью головами и у них было по сто рук. У каждого! Это неудобно… А у земли не получалось, потому что всего было меньше, чем нужно: у циклопов оказался один глаз. Один, а не два. Это все Хаос! — глаза ее снова округлились. — Но время упорядочило Хаос. И тогда небо и земля вместе, вдвоем, как отец и мать, наконец сумели сделать нормальных людей. Правда, только несколько штук. Их назвали… их назвали титанами! Их было так мало, потому что время убивало своих детей. Но Зевс, великий Зевс победил время. И тогда появились мы, появились земные люди. Потому что Зевс стал царем над временем. Между его утром и его ночью помещается вся наша жизнь.
Солнце закатилось, костер отбирал круг света у тьмы; а Кассандра размахивала руками, Кассандра кричала — ей никто не мешал, и ее слушали. Иногда она переходила на зловещий шепот, а иногда взвизгивала так, что даже бесчувственные, опьяневшие от непривычно обильной трапезы рабы вздрагивали.
— Зевс хранит порядок в мире, он защищает землю от времени. Хронос не может убить нас сразу. Мы успеваем жить. Хаос хочет освободиться из-под власти, но Зевс на страже. Когда мы не помогаем богам, Хаос отбирает время у Зевса, а значит у нас. Тогда Хронос делается прожорливей.
