Первым моим побуждением было немедленно поделиться радостной неожиданностью со Славой. Но… подумав немного, я решила преподнести ему это как подарок, благо его день рождения был на следующей неделе.
Я и не подозревала, что судьба готовит мне еще один, куда менее приятный сюрприз, который заставит меня посмотреть на любимого человека совсем другими глазами.
И то утро я решила выйти пораньше, чтобы успеть помыть свой «гольф»: накануне вечером, когда я возвращалась с работы, прошел сильный дождь, и на наших разбитых улицах машину заляпало грязью чуть не до окон.
— Чего это сегодня ты ни свет ни заря? — удивленно спросил Слава, провожая меня из комнаты сонным взглядом.
— Машину хочу помыть.
— А я, с твоего позволения, еще подремлю с полчасика… — пробормотал он и уткнулся в подушку.
— Лентяй, — улыбнулась я. — Тунеядец. Завтрак на столе. Разогреешь сам.
— Съем холодный: я же лентяй, — приглушенным подушкой голосом отозвался он.
Я выпила кофе, оделась и помедлила минуту на пороге: поискать здесь какое-нибудь старое тряпье или найдется в гараже? Ладно, вроде там лежало что-то в ящике. Я захлопнула дверь, спустилась по лестнице и вышла на улицу.
Нетрудно догадаться, что мои мысли были отнюдь не о заляпанном грязью «гольфе» и не о работе, где накануне Виктор подкинул мне срочный перевод нового договора с турками — они были о моем изменившемся за один день, точнее, за одну ту ночь статусе. Пройдет несколько месяцев, и все всё увидят. Ухмылок, конечно, избежать не удастся («гляди ты, на старости лет!..»). И сплетен. И вытянутой физиономии шефа: секретаршу он найдет без труда, а вот секретаршу со знанием английского моего уровня вряд ли.
Но мне было плевать: это будет ребенок от любимого человека.
…Я поколдовала над хитрым замком, распахнула металлическую створку и вошла. Нутро гаража обдало меня холодом и сыростью. Я включила свет, открыла дверцу «гольфа», поставила на сиденье сумку.
В углу гаража, возле двух «лысых» покрышек, Стоял ящик с каким-то тряпьем. Чтобы не пачкать руки, я взяла из бардачка машины нитяные перчатки. Подошла к ящику, достала пару тряпок, одна из них оказалась бывшей фланелевой рубашкой с одним рукавом, происхождение другой мне установить не удалось. Под тряпьем лежало несколько разнокалиберных гаечных ключей. Очень хорошо. Мои остались в том гараже, и я все забывала забрать их оттуда. Возьму эти: нельзя же ездить совсем без инструментов, мало ли что может случиться в дороге?
В полутемном углу я не заметила, что за один из ключей зацепился какой-то предмет на цепочке, и обратила на него внимание лишь тогда, когда он с легким металлическим стуком упал под колесо «гольфа».
Я наклонилась и подняла его.
В глазах у меня потемнело, виски будто сжало тисками…
18
На моей ладони лежал забавный брелок.
Его подарила мне подруга, Валька Тимохович, которая когда-то два или три года прожила с мужем-инженером в Индии. Если надавить на спинку маленькой лягушечки-раскоряки, она издавала двойной щелчок, в котором человек с известной долей фантазии мог услышать «ква-ква». Я приспособила его на свои ключи, но потом Санька долго выпрашивал его у меня. После двух недель уговоров я сдалась. Сын даже не использовал его по назначению, а повесил на бегунок молнии джинсовой куртки и, как я знала, часто развлекал приятелей и девчонок. После его гибели лягушечки на месте происшествия не оказалось.
Как этот предмет мог появиться в гараже?
Откуда он сюда попал?!
Я судорожно сглотнула сразу пересохшим горлом: ответ напрашивался сам собой. В один миг любимый человек, Слава, нет, больше не Слава, а гражданин Вячеслав Бондарев, превратился в монстра, в чудовище, убивающее детей. Маленьких беззащитных детей на велосипедах.
Внезапная, подгибающая ноги слабость, как волна, накатила на меня, но я еще нашла в себе силы обойти машину, открыть переднюю дверь и опуститься на сиденье. Несколько минут я сидела неподвижно, уставившись невидящим взглядом в приборную панель. Потом мысли стали возвращаться.
Как доехать до его дома? Нет, это не проблема, дотащусь как-нибудь. Проблема в другом: как посмотреть ему в глаза? Что сказать? Что здесь вообще можно сказать?!
Я вылезла из машины и осторожно, как больной человек, долго не встававший с постели, сделала несколько шагов. Мои ноги, как принято говорить в таких случаях, стали ватными, коленки подгибались. Но ничего, вроде, иду.
Я вышла из гаража, открыла вторую створку.
Вывела свой так и не вымытый «гольф», вернула на место обе створки двери и, поджав их плечом, закрыла на ключ. Потом, разбрызгивая вчерашние мутные лужи, на второй передаче поехала к его дому.
— Любийца… — вдруг прошептали мои губы.
Из каких глубин памяти всплыло это странное и жуткое слово?! Где я его слышала? Не могла же я придумать его сама?
Минуту спустя я вспомнила, где. Тот самый доцент со смешной фамилией Недайборщ из моей студенческой юности, который пытался ухлестывать за мной, много рассказывал мне о русских поэтах начала 20-го века: сами понимаете, каждый мужчина пытается очаровать девушку по-своему. Этот был просто помешан на дореволюционной русской поэзии и развлекал меня всякими любопытными фактами из жизни и творчества тогдашних литераторов. Он-то, помнится, и говорил мне, что был такой поэт Велимир Хлебников, который, как и Маяковский, занимаясь словотворчеством, выдумывал много всяких новых слов.
Но я почему-то запомнила только это.
Не для такого ли именно человека и придумал этот Хлебников свое словечко: человека, который любит — и который убил? Разве не может одно соседствовать с другим?
Любийца.
Не доехав до его дома, я вдруг свернула в переулок, съехала на обочину и выключила мотор. Нет, я не поеду к нему. Я просто не могу больше видеть его. Что бы он там ни говорил, оправдать убийство вообще трудно, оправдать убийство ребенка — невозможно. А помимо всего прочего, этот филолог-недоучка оказался еще и подлецом, скрывшим преступление, пусть и непредумышленное!
Наверное, можно пойти в милицию, все рассказать, и тогда этот, как выражаются менты, висяк будет… Будет ли? Раз уж Бондарев такая сволочь, он заявит, что никакого брелка и в глаза не видел. Как теперь доказать, что я нашла его в гараже? И машины у него давно нет. (Кстати, не затем ли он и продал ее, чтобы замести следы?) Но самое главное: Саньки этим все равно не вернуть…
Бодрая трель мобильника заставила меня очнуться. «Неужели он?» — со страхом подумала я. Расстегивая молнию сумочки, заметила, как дрожат мои пальцы.
Но это была Люба. Я сбросила вызов. Взглянула на часы на приборной доске: двадцать минут десятого. Я опаздывала уже на пятьдесят минут…
И я заставила себя поехать на работу.
