Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
* * *
Анюта лежала на соломе, закинув руки за голову, и смотрела на натянутый над ее головой полотняный купол шатра. Белоснежное полотно словно излучало дополнительный свет, и казалось, что там, снаружи, за стенками шатра все еще стоит яркий летний день, хотя уже вечерело. В шатре, кроме Анюты, находились еще десятка два баб и девок из ее села, отдыхавших после работ на монастырских стенах, огородах или в поварне. Из ее села… Анюта горько усмехнулась. Где оно, это село? Когда девушка привела туда для отдыха отступавшую с боями дружину удалого купца Еремы, то увидела на месте села еще дымящееся пожарище да обгорелые стены церквушки с обрушившимся куполом. Она чуть не разрыдалась, припав к груди Еремы. Но слез у Анюты давно уже не было. Их не было с того самого вечера, когда Анюта, возвращавшаяся к себе в избу после работы с теткиного двора, услышала за спиной леденящий душу крик озверевшего от похоти и ненависти к ней местного богатея Никифора: «Стой, подлюга! Убью!» Анюта усилием воли отогнала это воспоминание, переключилась на другое. Теперь уже нет ни ее избенки, ни теткиного двора. Хорошо, хоть тетка осталась жива. Ее с детьми угнали в полон, да тот полон, слава Богу, отбили потом мужики под предводительством отца Серафима. Отец Серафим… Анюта рывком поднялась, уселась на соломе. Все ее воспоминания и мысли — одно горше другого. «Ты еще про Михася вспомни!» — в душе обругала она сама себя, чтобы этой беззвучной злобной руганью прогнать еще большую боль.
Поняв, что не может больше оставаться среди спящих женщин, Анюта выбралась из шатра. Вечернее небо было сумрачным, затянутым облаками, и лишь над колокольней собора пробивался багряный луч заходящего солнца.
Пойти навестить тетку, расположившуюся, как и все женщины с малыми детьми, не в шатрах, а в монастырских палатах? Но о чем с ней говорить, что способна понять эта женщина, всю жизнь проработавшая, не разгибаясь, на полях и скотных дворах, не видевшая ничего, кроме ботвы и навоза? Анюта сняла с плеч платок, повязала им голову и решительным шагом направилась совсем в другую сторону. Навстречу ей попались девушки ее возраста, очевидно, возвращавшиеся с каких-то работ к себе в шатры. Они были уставшие, чумазые, но веселые, непрерывно хихикали и радовались невесть чему. Внешне они ничем не отличались от Анюты: похожие рубахи, беленькие платочки. А ведь она повидала такое, что и не снилось этим беззаботным девчонкам, побывала в боях, прошла сквозь кровь и смерть, огонь и воду. Анюта остановилась, огляделась по сторонам, затем достала из-под платья боевой нож, подаренный ей этой весной (а казалось — много лет назад!) Михасем, повесила его себе на пояс, чтобы все видели. И еще она перевязала платок. Когда они с Михасем начали упражняться на полянке перед скитом, Анюта еще не успела вернуть ему берет поморского дружинника, спрятанный в ее избе, и Михась закрывал себе голову от солнца стареньким платком. Дружинник повязывал тот платок по-особенному. На вопрос девушки Михась отвечал, что так носят головные платки морские пешцы англицкой царевны, у которой ему довелось служить, да еще морские разбойники, с которыми ему приходилось биться далеко-далеко, на краю земли, за сказочным океаном.
С ножом на поясе, с платком на голове, повязанным как у флибустьеров и морских пехотинцев из флагманского экипажа Ее Величества королевы Англии, Анюта прошествовала на другой конец палаточного лагеря, туда, где расположились ополченцы. Она шагала между шатрами гордо и уверенно, не глядя по сторонам. Сидевшие возле шатров мужики окликали ее весело и даже игриво. Анюта, не обращая на них внимания, продолжала свой путь. Возможно, если бы все это происходило не в стенах монастыря, кто-то обязательно бы попытался ее обнять, в шутку или всерьез. Пару раз на лесных ночевках новички, только что прибившиеся к дружине купца Еремы, лезли к девушке с молодецкими возгласами: «А дай-ка, красавица, я тебя ужо расцелую!» Вслед за этим незадачливые ухажеры кубарем летели на землю под громкий одобрительный смех всех присутствующих. Анюта хорошо усвоила начальные навыки рукопашного боя, преподанные ей Михасем.
Под сенью монастырских стен и куполов девушка беспрепятственно, без применения подножек и подсечек, достигла большого шатра, в котором расположился Ерема со товарищи. Перед входом она увидела сидевшего на небольшом чурбачке Ванятку — молодого дозорного с Засечной черты, с которым они приняли свой второй бой в остроге сторожевой станицы. Ванятка поднялся навстречу девушке, улыбнулся приветливо, приподнял полог, чтобы ей удобней было войти внутрь шатра. Анюта уже не в первый раз отметила, что улыбка у этого паренька, почти ее ровесника, хотя и искренняя, но какая-то по-особенному печальная. Так улыбались пожилые люди, много перевидавшие и пережившие на своем веку. Анюте иногда казалось, что она тоже, как Ванятка, уже не способна рассмеяться беззаботно, забыв хоть на мгновенье про давивший душу тяжкий груз.
— Здравствуй, Анюта! — пограничник, как всегда, обратился к ней тепло, по-дружески, безо всяких там заигрываний. — По делу к нам али просто соскучилась?
— Здравствуй, Ванятка! Конечно, соскучилась, — так же просто и откровенно ответила девушка.
В шатре уже царил полумрак, и ополченцы, весь день проведшие на фортификационных работах во рвах и на стенах монастыря, отдыхали, но пока не спали. Кто сидя, кто лежа на соломенных подстилках, они слушали сказку про царя и хитрого горшеню, которую рассказывал Чекан, атаман разбойников, ставший по доброй воле рядовым ратником в дружине купца Еремы. Но старые товарищи по-прежнему слушались его, да и сам Ерема часто прислушивался к словам и советам бывалого атамана.
Анюта тихонько прошла в самый центр шатра, туда, где на небольшом возвышении, наскоро сколоченном из неструганых досок и застеленном соломой, покрытой сверху старым тулупом, лежал предводитель их дружины. Ерема, казалось, спал. Его глаза были закрыты. Бледное лицо купца и белое полотно свежей повязки на голове резкими пятнами выделялись в сгущающемся сумраке. Анюта тихонько присела на край топчана, положила свою ладонь на руку Еремы. Он встрепенулся, открыл глаза, убрал руку из-под пальцев девушки, чуть отодвинулся от нее.
Анюта вновь ощутила под сердцем черную ледяную пустоту. Вот так же отодвигался от нее Михась, тогда, ночью, в ее избе. Да что она прокаженная, что ли?! Ну конечно, у обоих есть невесты: у дружинника — заморская боярышня, разодетая в меха и бархат, а у Еремы — купеческая дочка из Рязани, тоже, видать, вся в шелках да жемчугах.
Анюта поймала себя на мысли, что опять подумала о Михасе, будто о живом. А ведь уже минула почти неделя с тех пор, как он принял неизбежную смерть там, на Засечной черте, на берегу Оки, прикрывая от ордынской конницы отход Еремы со товарищи и ее, Анюты, с горящего судна через тот проклятый пойменный луг в спасительный лес. Она уже в который раз захотела, но не смогла заплакать.
Тем временем Ерема, разбуженный девушкой, вскочил со своего ложа и, словно желая загладить впечатление от своего непроизвольного жеста, которым он спросонья почти оттолкнул руку Анюты, широко улыбнулся ей, поклонился в пояс:
— Здравствуй, свет-Анютушка! Подобру, поздорову ли денек провела?
Анюта вовсе не обрадовалась его ласковым словам. В голосе купца она не чувствовала той искренности, которой жаждала всей душой. Но девушка все же улыбнулась в ответ одними губами, промолвила с наигранной беззаботностью:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
