— Иные говорят, за Илию, — отвечал один из учеников.
— Другие думают, что ты — оживший Иоанн Креститель, — отвечал другой.
— Имена называют самые разные — по большей части, пророков, — отвечал третий. — Например, Иеремия.
— А вы за кого почитаете меня? — сказал Иисус.
— Ты — Мессия, — ответил Петр.
— Вы так думаете? — отозвался Иисус. — Так вот, придержите-ка лучше языки. Я не желаю слышать таких разговоров, вам ясно?
Услышав такое, Христос взять не мог в толк, как же записать это все для незнакомца-грека. Растерявшись, он сперва увековечил рассказ ученика дословно, а затем все стер и попытался передать дух услышанного ближе к тому, что незнакомец рассказывал об истине и истории; но лишь запутался еще больше и тщетно пытался собраться с мыслями, вместо того чтобы уверенно трудиться над порученным делом.
Наконец Христос взял себя в руки и записал то, что рассказал ученик, вплоть до того момента, как заговорил Петр. И тут его осенило, и он добавил кое-что от себя. Зная, сколь высоко Иисус ставит Петра, Христос поведал, как Иисус восхвалил Петра за умение видеть то, что открыть ему мог лишь Отец Небесный; и в каламбуре обыграл имя «Петр»: он-де — камень, на котором Иисус создаст свою церковь. Церковь эта будет стоять так крепко, что врата ада не одолеют ее. Закончил Христос на том, что Иисус обещал дать Петру ключи от Царствия Небесного.
Дописав эти слова, Христос задрожал. Не слишком ли он самонадеян, вкладывая в уста Иисуса те самые свои мысли, что пытался внушить брату в пустыне — касательно организации, которая воплотит в себе Царство Божье на земле? Иисус тогда с презрением отверг эту идею. Но Христос тут же вспомнил, как незнакомец уверял: записывая события именно так, а не иначе, он впускает в историю — истину из вневременья, тем самым делая историю служанкой будущего, а не управительницей. И он воспрял духом.
Фарисеи и саддукеи
Иисус продолжал следовать своему призванию: говорил с людьми, проповедовал и пояснял учение притчами, а Христос записывал многое из слов брата, по возможности позволяя вневременной истине направлять свой стилос. Однако ж встречались и такие речения, которые не удавалось ни опустить, ни изменить, поскольку они наделали немало шуму среди учеников и среди людей, что толпами стекались послушать Иисуса, куда бы тот ни шел. Все знали, что именно он сказал; многие обсуждали его слова; если их не записать — все сразу же заметят.
В речениях этих зачастую говорилось о детях и семье, и кое-какие задевали Христа за живое. Однажды, по дороге в Капернаум, ученики заспорили. От внимания Иисуса жаркие пререкания не укрылись, но сам он шел поодаль и не слышал, о чем ученики говорят.
Когда все вошли в дом, где им предстояло заночевать, Иисус спросил:
— О чем дорогою вы спорили между собою?
Ученики смущенно молчали. Наконец один из них произнес:
— Мы рассуждали между собою, кто из нас важнее, господин.
— Вот как. Тогда подойдите все сюда.
Ученики встали перед ним. А в доме том было малое дитя, и Иисус взял его на руки и показал ученикам.
— Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою, — сказал он. — Ежели вы не переменитесь и не станете как дети, никогда вы не войдете в Царство Небесное. Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. А кто примет одно из таких детей во имя мое, тот принимает меня.
А в другой раз Иисус остановился и присел отдохнуть; люди же принесли к нему детей, чтобы Иисус благословил их.
— Не сейчас! — говорили ученики. — Идите прочь! Учитель отдыхает.
Иисус услышал это и вознегодовал.
— Не смейте так разговаривать, — рек он. — Пусть несут сюда детей. А для кого еще, по-вашему, Царство Божье? Вот им и принадлежит оно.
Ученики расступились, люди принесли детей к Иисусу, а тот благословил их, и взял на руки, и расцеловал.
Обращаясь к ученикам, равно как и к родителям детей, Иисус молвил:
— Когда настанет Царство Небесное, все вы должны быть что малые дети, иначе вовеки в него не войдете. Так что — берегитесь! Кто помешает одному из малых сих прийти ко мне, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.
Христос записал эти слова, восхищаясь яркостью образов и сожалея об идеях, в них заложенных; ведь если это правда, что только дети будут допущены в Царство Небесное, тогда чего стоят такие взрослые качества, как ответственность, предусмотрительность и мудрость? В Царстве Небесном они тоже понадобятся, как же без них!
В другой раз какие-то фарисеи искушали Иисуса, расспрашивая его о разводе. На эту тему Иисус говорил в проповеди на горе, однако фарисеи усмотрели в его словах кажущееся противоречие.
— Позволительно ли разводиться мужу с женой? — спрашивали они.
— Вы Писание читали? — отвечал Иисус. — Господь Бог сотворил мужчину и женщину, Адама и Еву, и заповедал: человек оставит отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью? Забыли? Что Бог сочетал, того человек да не разлучает.
— А тогда почему Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться? — не отступались фарисеи. — Если бы Господь это запретил, Моисей не стал бы того делать!
— Господь допускает это ныне, но разве учреждал он развод в Эдеме? Разве была тогда нужда в разводе? Нет. Мужчина и женщина созданы жить друг с другом в блаженном счастье. Лишь с приходом греха возникла необходимость в разводе. Когда же настанет Царство Небесное — а оно настанет! — мужчина и женщина снова заживут друг с другом в блаженном счастье, и разводиться никому не понадобится.
Саддукеи попытались уловить Иисуса в словах, рассуждая о проблеме брака. А надо сказать, что саддукеи не верили ни в воскресение, ни в загробную жизнь, и решили, что сумеют взять верх над Иисусом, задавая ему вопросы такого рода.
— Если кто умрет, не имея детей, — говорили они, — обычай велит, чтобы брат его взял за себя вдову и восстановил семя брату своему. Разве не так?
— Таков обычай, — согласился Иисус.
— Предположим, есть семеро братьев. Первый, женившись, умирает бездетным, и вдова его выходит за второго брата. История повторяется; муж умирает бездетным, вдова выходит замуж за следующего, и так вплоть до седьмого. После же всех умерла и жена.
Итак — в воскресении кого из семи будет она женою? Ведь она побывала замужем за всеми.
— Вы заблуждаетесь, — сказал Иисус. — Вы не знаете ни Писаний, ни силы Божией. Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут как ангелы на небесах. Что до воскресения мертвых, позабыли вы, как Господь при купине сказал Моисею: «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова». Стал бы он говорить в настоящем времени, не будь они все живы? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых.
