Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
– Финальный удар должен быть решающим, – твердо произнес он, улыбаясь и кивая в сторону своих подчиненных. – Поэтому пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ[3].
– Если бы у нас хоть чего-нибудь была сотня, – вздохнула Лейла, когда мы покинули расположение «Армии кровной линии».
Мы также посетили штабы «Ночных крыльев», милицейского отряда «Голый клык» и несколько других милитаристских группировок. Увы, их общий вклад в дело борьбы с нашествием полутрупов был ничтожно мал.
Сила противника по-прежнему заключалась в количестве, причем не только в количестве себе подобных, но и в количестве времени. Нашему виду необходимо питаться, отдыхать, прятаться от солнечного света, в конце концов, чего нельзя сказать о противоборствующей стороне. Мы были вынуждены отступать с каждым восходом солнца, а разлагающиеся доходяги тем временем продолжали наступать, убивать и множиться. Места истребленных нами полутрупов каждый день занимали все новые ходячие мертвецы. А на каждый километр зачищенной ночью территории приходился аналогичный, где рассвет приносил новую заразу. Несмотря на все наши хваленые ратные подвиги, якобы «непревзойденный» интеллект и неоспоримое преимущество в «невидимости» для врага, мы бились безрезультатно, словно одинокий садовник с целым полчищем саранчи.
Лишь одна группировка могла улучшить наше бедственное положение, и называлась она «Сирены». Эти отважные воины посвятили себя поиску наших братьев по всему миру и объединению их в Пенанге ради дела консолидированной борьбы с неприятелем. Они считали, что только настоящая армия из сотен подобных нам, собранных в отдельно взятом месте, способна наконец положить начало очистке планеты от нечисти. Я восторгался их усердием, но мало верил в успех. Как после краха глобального транспортного сообщения преодолеть несколько сотен или даже десятков миль за одну ночь, до наступления рассвета? Даже если каждое утро посчастливится находить укрытие от солнца, то как быть с питанием? Ведь нельзя рассчитывать, что получится «жить с земли» – каждую ночь набредать на изолированные людские поселения. Даже если у «сирен» и получится наладить контакт с сотоварищами, как они смогут убедить их, что Пенанг безопаснее мест, в которых те обитают? Да и вообще я с трудом представляю себе массовую миграцию в Пенанг. Чтобы наш брат пешком совершил кругосветное путешествие? Да ни в жизнь. То же можно сказать и о предполагаемых походах «армии». Тем не менее вопреки здравому смыслу я не терял надежды однажды увидеть подходящий к берегу корабль или внезапно появившийся в небе самолет (можно подумать, хоть кто-нибудь из нас когда-нибудь учился пилотировать).
Во время ночных сражений я не переставал мечтать о том, что когда-нибудь увижу, как из темноты ночи словно по волшебству вдруг выйдут сотни других моих соплеменников. Мне доводилось быть свидетелем подобных сцен в истории человечества; в местах вроде Сталинграда или Эльбы, ставших символами новых надежд и окончательных побед. Толпы братающихся людей, обнимающихся, пожимающих друг другу руки. Эти образы, дразнящие и мучительные, все время тревожили мой прерывистый сон, пока я напрасно ждал «сирен».
Оставались, правда, и другие варианты спасения, но только ценой нарушения незыблемых традиций. Наша раса не имеет «религии» в том духовном смысле, которое вкладывают в него светляки. Следовательно, и четкого кодекса морально-нравственного поведения у нас нет. В своей жизни мы строго следуем лишь двум правилам.
Первое – обращать в себе подобных не более одного человека. Это главная причина, почему наша популяция не увеличилась с течением времени. Доподлинно неизвестно, но скорее всего это негласное табу проистекает от понимания хищником природного равновесия. Как сказал Нгуен, если по земле будет ходить слишком много хищников, оставлять одно яйцо в гнезде уже не получится. Вполне логично и разумно; более того, эпидемия полутрупов лишь подкрепила обоснованность такой трактовки баланса в природе. Но разве в этот раз, перед лицом грядущего триумфа полутрупов, мы не можем слегка изменить древним канонам?
Нас в Пенанге было около сотни – такого скопления представителей нашего вида в одном месте история еще не знала. Положим, четверть этого числа примкнет к «сиренам» и покинет зону, еще четверть изберет для себя путь бессмысленных военных игрищ на человеческий манер. Таким образом, оставалось около пятидесяти полноценных бойцов, способных сражаться всего несколько коротких ночных часов, до того как голод, усталость и неумолимый рассвет заставят ретироваться с поля боя. Но хоть количество поверженных полутрупов и исчислялось тысячами, оставались еще миллионы и миллионы других.
Мы могли бы уравнять соотношение сил с помощью некоторого количества трансформированных светляков. Могли бы, действуя продуманно и аккуратно, обратить в наш стан лишь необходимый для победы минимум людей и при этом не нарушить баланс между пастухами и паствой. Сформировали бы силу, достаточную для зачистки сначала полуострова Малакка, затем всей Юго-Восточной Азии, а потом… кто знает? Человечество получило бы так необходимую ему передышку, время, чтобы сплотить ресурсы, и дальше, уже без нашего участия, довершить процесс очищения планеты. Казалось бы, решение лежит на поверхности, и в то же время никто из нас не додумался пойти этим путем.
Второе неписаное правило, которое также никто не нарушал, заключалось в запрете на открытый контакт с людьми. Как и в случае с табу на бесконтрольное обращение людей в подобных нам, скрытность была естественным следствием стремления к выживанию. Разве могли мы, хищники, обнаружить себя перед жертвой? Раскрывшись, мы автоматически разделили бы судьбу саблезубого тигра, короткомордого медведя и прочих высших хищников, некогда любивших полакомиться человечиной. На протяжении всей людской истории мы существовали только в мифах и детских сказках. Даже сейчас, в разгар нашей параллельной борьбы за выживание, мы стараемся действовать незаметно от глаз светляков.
Но что, если мы покончим с этой игрой в кошки-мышки и открыто представимся своим ничего не подозревающим союзникам? В полном разоблачении надобности нет. Можно не объявлять о себе во всеуслышание перед невежественными людскими массами, а вступить в контакт лишь с немногими избранными. Допустим, не с малазийским правительством, а с каким-нибудь другим, «в изгнании», работающим в этом регионе. Поблизости обязательно должны находиться зоны безопасности, аналогичные нашей, и с какими-нибудь лидерами людей наверняка получилось бы достичь взаимопонимания. Мы бы и не просили многого, лишь права вести охоту, как раньше. Вожди гомо сапиенс никогда не брезговали жертвами среди своих соплеменников. Мы могли бы обговорить четкие правила охоты; например, отлавливать только тех беженцев, которые в водовороте войны потеряли все и которым нечего терять. Кто будет их оплакивать, да и вообще заметит исчезновение? Более того, среди людей наверняка нашлись бы желающие пойти на смерть добровольно. В самопожертвовании для светляков нет ничего нового. Некоторые, наверное, были бы даже горды в буквальном смысле пролить кровь во имя человечества. Сочли бы люди такую цену слишком высокой для спасения своего вида? И насколько рискованно для нас самих было бы открыть карты перед ними? Как и в случае с первым табу, я не знаю случаев, чтобы кто-то осмелился нарушить и этот неписаный закон. Утешением, хотя и слабым, служит лишь то, что трусость присуща не только нашему виду. За свою жизнь я повидал многих, как по эту, так и по ту сторону тьмы, коим не хватало храбрости поставить под сомнение собственные убеждения. Теперь я и себя причисляю к числу таких слабаков, которые страшатся спросить себя: «А почему бы и нет?», предпочитая туманной перспективе полное забвение.
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
